Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой. История одной вражды - читать онлайн книгу. Автор: Павел Басинский cтр.№ 75

На это обстоятельство многие обращали внимание, и оно вряд ли было случайным. Иррациональная, безрассудочная, но «теплая» вера отца Иоанна оказалась куда ближе женщинам, нежели рациональная, «книжная» и в то же самое время идущая скорее от пахаря-мужика, чем от хлопочущей по домашнему хозяйству деревенской Марфы, вера Толстого.

Однако Ковригина не ограничилась ролью только последовательницы отца Иоанна.

Николай Большаков считает, что именно она «убедила почтеннейшего отца протоиерея Иоанна устроить духовные беседы в достойных домах для жаждущих душевного спасения и просвещения и, получив на это благоплодное дело согласие и благословение отца протоиерея, оповестила знакомых о месте и времени беседы, предупреждая приглашать на нее только верующих».

Это утверждение Большакова сомнительно, потому что духовные беседы вне храма, на квартирах и даже на открытом воздухе отец Иоанн практиковал и до появления Ковригиной. Но в цитате из Большакова бросается в глаза сочетание «достойные дома». Что это значило? Отец Иоанн в начале своего служения отнюдь не выбирал «достойные дома», предпочитая проповедовать как раз среди крайней бедноты. Тем более ему не пришло бы в голову отправиться с проповедями в Петербург, где его никто не ждал. Но благодарственное письмо в «Новом времени» было подписано исключительно столичными жителями. Нетрудно также заметить, что многие из них проживали компактно, то есть попросту были соседями. Предположить, что отец Иоанн по собственной инициативе выбрал себе определенный район Петербурга, чтобы там окормлять людей из другого прихода, невозможно. Это было бы вопиющим нарушением церковной дисциплины, на что он никогда бы не решился. Ковригина же, пишет Большаков, была человеком инициативным и считала, что место, которое отец Иоанн занимает в Кронштадте, скромнее его возможностей. Поэтому можно допустить, что именно она стала посредником не только между отцом Иоанном и женским населением Кронштадта, но и между кронштадтским священником и «достойными домами» Санкт-Петербурга. Иначе трудно объяснить, как в отдельном районе столицы вдруг образовалась целая группа его поклонников.

В 1880 году отец Иоанн отмечает двадцатипятилетие своего священнического служения. По этому поводу ему подносят в подарок наперсный крест из золота и драгоценных камней стоимостью 800 рублей – огромные по тем временам деньги!

Большаков утверждает, что инициатором сбора этих 800 рублей также была Ковригина. Между тем к тому времени еще даже не был возведен Дом трудолюбия в его окончательном виде, еще не было письменных сношений отца Иоанна с царской семьей и Победоносцевым. Он был обычным кронштадтским протоиереем. Конечно, такой подарок был вызывающим актом. Не случайно в своей благодарственной речи отец Иоанн сказал: «Но как я вложу его (драгоценный крест. – П.Б.) на перси, когда Пастыреначальник наш Господь Иисус нес деревянный крест на раменах Своих для принятия неправедной казни за нас, изнемогая под тяжестью его?» Тем не менее крест был принят, как и другой, ценой уже в 2000 рублей, подаренный ему на тридцатилетие его служения, в 1885 году. Это случилось уже после публикации в «Новом времени» благодарственного письма. И если сбор денег на первый крест, как пишет Большаков, оказался для Ковригиной достаточно трудным делом, то во втором случае в Кронштадте возникли две «противоположные партии: одна вызвалась на сбор сама, другую же наметила для сбора старица Параскева». В результате «первая партия, зараженная самолюбием, не имела вовсе успеха; зато у второй – доброхотные жертвы дарствующих, благодарных превзошли всякие смелые ожидания».

Однако с поднесением второго креста возник неприятный инцидент, связанный с Ковригиной. Приветственную речь юбиляру произносил известный в Санкт-Петербурге проповедник, магистр богословия и протоиерей Вознесенской церкви В.Я.Михайловский. Большаков считает, что с просьбой написать и произнести речь обратилась к нему именно Параскева. Так это или не так, но в своей речи Михайловский упомянул имя старицы. Это вызвало у некоторых граждан негодование: «Ослепленные духом презорства к низшим себя по положению, находили несовместным ставить рядом имя столь высокопочитаемого, ученого пастыря с именем худородной и неученой старицы», – пишет Большаков.

Наконец, Ковригина, как утверждает Большаков, была инициатором письма в «Новое время». Этому нет ни одного документального подтверждения (книга Большакова не является документом), но, зная механизм составления любых коллективных писем в газеты, невозможно допустить, что это письмо родилось случайно и произвольно и у него не было вдохновителя и организатора. И весьма вероятно, что этим организатором была Параскева, которая, судя по речи Михайловского, опубликованной в «Кронштадтском маяке», в то время уже была известна в Петербурге.

Параскева Ивановна Ковригина скончалась в Кронштадте в 1886 году. На отпевании в церкви Александра Невского при Доме трудолюбия отец Иоанн произнес надгробное слово, в котором процитировал слова апостола Луки: «Не умре девица, но спит». Затем над ее могилой была возведена часовня.

Ее роль в судьбе отца Иоанна, конечно, во многом была легендарной. Не случайно эта роль подвергается сомнению некоторыми исследователями (например, Надеждой Киценко). Но если это отчасти и легенда, то она имела под собой реальные основания. Во всяком случае, без нее трудно объяснить многие метаморфозы, которые происходят с отцом Иоанном в начале восьмидесятых годов, когда начинается его новая жизнь, полная не только великих свершений, но и серьезных конфликтов.

С 1883 года жизнь отца Иоанна круто меняется. Если в первые двадцать пять – тридцать лет его служения перед ним стояла проблема поиска нуждавшихся в его помощи, для чего он отправлялся в бедные районы Кронштадта, а также обретения средств для устроения Дома трудолюбия, то в последующую четверть века его проблема была принципиально другой: как помогать, чтобы не отказать в помощи всем, кто обращался к нему за ней? Ведь счет алчущих спасения шел уже не на десятки и сотни, а тысячи и тысячи.

Надежда Киценко пишет, что одних только сохранившихся писем к отцу Иоанну с просьбами об исцелении себя или своих родственников, написанных с 1883 года по 1908 год, существует не меньше четырех тысяч. На самом деле не только подсчитать, но и представить себе их реальное количество невозможно. Известно лишь, что в какой-то момент почта Кронштадта была вынуждена открыть особое отделение для приема писем и телеграмм отцу Иоанну. Каждый день их доставляли на его квартиру мешками. В конце концов священник был вынужден создать штат людей, которые разбирали эти письма, а ответы на них печатались по единому образцу литографическим способом, куда отец Иоанн своей рукой вписывал имена просителей и ставил внизу свою подпись.

Но одними письменными просьбами об исцелении дело не ограничивалось. В Кронштадт хлынули тысячи паломников, желавших лично побеседовать с прославленным священником, получить его благословение, что-нибудь из его рук или хотя бы прикоснуться к его рясе. Из обычного или даже необычного протоиерея он превращается в объект культа, становится «Всенародным Батюшкой». Современник напишет о нем: «Вся Россия – это приход отца Иоанна».