Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Блюмин cтр.№ 25

Не чудно ль, что зовут вас Вера?

Ужели можно верить вам?

Нет, я не дам своим друзьям

Такого страшного примера!..

Поверить стоит раз… но что ж?

Ведь сам раскаиваться будешь,

Закона веры не забудешь

И старовером прослывешь!

В августе – сентябре 1838 года в доме Карамзиных Лермонтов участвовал в репетициях водевиля, название которого не установлено, но в котором поэт играл одну из главных ролей. К сожалению, выступить в уже отрепетированном спектакле Лермонтову не пришлось: он был подвергнут аресту на три недели великим князем Михаилом Павловичем за появление на улице со слишком короткой шпагой. Вместе с Лермонтовым в репетициях принимала участие замечательная русская певица (сопрано) Прасковья Арсеньевна Бартенева (1811–1872).

Прасковья Арсеньевна Бартенева

Это была ученица М.И. Глинки, талантом которой восхищались и посвящали ей свои стихи В.А. Жуковский, И.И. Козлов, И.П. Мятлев, Е.П. Ростопчина и многие другие. К моменту проведения в московском Благородном собрании новогоднего бала Бартенева носила высокие звания камерфрейлины и придворной солистки. Посвященный ей экспромт 1832 года Лермонтов вплетает в свой венок приветствий московским красавицам:

Скажи мне: где переняла

Ты обольстительные звуки

И как соединить могла

Отзывы радости и муки?

Премудрой мыслию вникал

Я в песни ада, в песни рая,

Но что ж? – нигде я не слыхал

Того, что слышал от тебя я!

Ряд исследователей с достаточным основанием утверждают, что к Бартеневой обращены такие поэтические шедевры Лермонтова, как «Она поет, и звуки тают», «Как небеса твой взор блистает», «Слышу ли голос твой» и «Есть речи – значенье…».

Адресаты ряда лермонтовских экспромтов хотя и носят знаменитые дворянские фамилии и блистают красотой, но исследователями так до конца и не установлены. Таковы – Толстая, Кропоткина, Уварова. Толстой, к примеру, поэт адресует всего две строки:

Недаром она, недаром

С отставным гусаром.

Кропоткиной – чуть больше, четыре строки:

Я оклеветан перед вами;

Как оправдаться я могу?

Ужели клятвами, словами?

Но как же! – Я сегодня лгу!..

Уваровой посвящено целое стихотворное послание; в этой светской московской красавице поэт находит то, чего не видит во многих других посетительницах маскарада, – душу:

Вы мне однажды говорили,

Что не привыкли в свете жить:

Не спорю в этом; но не вы ли

Себя заставили любить?

Все, что привычкою другие

Приобретают – вы душой;

И что у них слова пустые —

То не обман у вас одной!

А открывает альбом мадригалов и эпиграмм поэта посвящение красавице, обозначенное лишь тремя инициалами: Н.Ф.И. В следующей главе я приведу специальное и чрезвычайно интересное исследование разгадки этих инициалов, предпринятое известным советским лермонтоведом И.Л. Андрониковым.

Усадьба Вороново. Фото В. Вельской

Под шутливым содержанием мадригала, обращенного к московской красавице Наталье Федоровне Ивановой (1813–1875), скрыто глубокое и искреннее чувство, которое Лермонтов испытал к ней и которое было ею не понято и бездумно отвергнуто, но осталось в целом цикле прекрасных лермонтовских стихотворений. Мадригал написан вскоре после разрыва с ней:

Дай бог, чтоб вечно вы не знали,

Что значат сплетни дураков,

И чтоб вам не было печали

От шпор, мундира и усов;

Дай бог, чтоб вас не огорчали

Соперниц ложные красы,

Чтобы у ног вы увидали

Мундир, и шпоры, и усы!

И наконец, завершу свой рассказ о лермонтовской «Книге судеб» именем известной поэтессы графини Евдокии Петровны Ростопчиной (1811–1858):

Умеешь ты сердца тревожить,

Толпу очей остановить,

Улыбкой гордой уничтожить,

Улыбкой нежной оживить;

Умеешь ты польстить случайно

С холодной важностью лица

И умника унизить тайно,

Взяв пылко сторону глупца!

Как в Талисмане стих небрежный,

Как над пучиною мятежной

Свободный парус челнока,

Ты беззаботна и легка.

Тебя не понял север хладный;

В наш круг ты брошена судьбой,

Как божество страны чужой,

Как в день печали миг отрадный!

«Талисман» – это упомянутое в экспромте Лермонтова одно из стихотворений Евдокии Ростопчиной, которую в свете называли Додо. Подобно другим красавицам из «Книги судеб», она, урожденная Сушкова, вскоре после лермонтовского экспромта вышла замуж в 1833 году. Ее мужем стал граф А.Ф. Ростопчин (1813–1892), сын московского генерал-губернатора Ф.В. Ростопчина, а она, таким образом, сделалась графинею. Помимо московского дома часто посещала подмосковную усадьбу Вороново в Подольском уезде, принадлежавшую Ростопчиным. Была хорошей знакомой А.С. Пушкина, которого впервые увидела 8 апреля 1827 года на пасхальном гулянье «под Новинским» в Москве (позднее ул. Чайковского).

Евдокия Петровна Ростопчина. Художник П.Ф. Соколов

Вместе с мужем графиня Е. Ростопчина осенью 1836 года переехала в Петербург, где часто приглашала на свои обеды к себе в дом Жуковского, Пушкина, Вяземского и других известных литераторов. Юный Лермонтов увлекался Ростопчиной, когда та была еще Сушковой, познакомившись с нею через ее брата С.П. Сушкова, товарища поэта по Московскому благородному пансиону. Екатерина Сушкова, о которой речь пойдет ниже, приходилась графине двоюродной сестрой.

В последний приезд М.Ю. Лермонтова в Петербург он дружески сблизился с Евдокией Ростопчиной. Это произошло в начале 1841 года. К тому моменту Ростопчина была уже известной поэтессой. В своей книге «Воспоминания» она рассказывает, в частности, о прощальном ужине в семье историка Н.М. Карамзина, когда друзья Лермонтова собрались, провожая его на Кавказ. Это было 12 апреля 1841 года. При этом сыну историка Андрею Николаевичу Карамзину (1814–1854) и графине Евдокии Ростопчиной Михаил Юрьевич Лермонтов «…только и говорил об ожидавшей его скорой смерти». Прощаясь, поэт подарил графине альбом, в который своей рукой вписал посвященное ей стихотворение «Я верю: под одной звездою»: