История и культура гуннов - читать онлайн книгу. Автор: Отто Менхен-Хельфен cтр.№ 54

Но из этого вовсе не следует, что объем торговли с гуннами был ничтожным. В дополнение к легальной торговле римские грузы, вероятнее всего, ввозились в Гуннию контрабандой, так же как и гуннские рабы и лошади – на римские территории. Но все же, очевидно, общий объем торговли, легальной и нелегальной, являлся небольшим. Утверждение Томпсона, что вся буржуазия Восточной империи была кровно заинтересована в поддержании и расширении торговых отношений с гуннами, не подтверждается ни литературными, ни археологическими свидетельствами. Несомненно, некоторые люди на этом хорошо зарабатывали. Если на ярмарках в империи можно было получить 50-процентный доход, торговля с варварами, безусловно, оказывалась прибыльной, тем более что продавцы не испытывали никаких угрызений совести, обманывая гуннов. Святой Амвросий не считал грехом одалживать варварам деньги под ростовщические проценты: «Тому, кого нельзя легко победить на войне, можно отомстить стократ. Бери процент с того, для кого не является преступлением убить. Там, где есть право убивать, есть и право брать ростовщический процент».

Шелк

Как и варвары на китайской границе, ценившие шелк больше любых других продуктов своего соседа и врага, варвары на Западе очень высоко ценили римский шелк. В 408 г. Аларих потребовал и получил из города Рима 4 тысячи шелковых туник. Его преемник Атаульф подарил 50 молодых людей, одетых в шелк, на свадьбу Галле Плацидии. Среди одежды, которую восточные римляне регулярно отправляли вестготам, безусловно, были и шелковые туники.

Гунны получали шелк разными путями. Во-первых, они привозили его домой после набегов. Как и готы в Италии, гунны, пока находились на римской территории, покупали шелк и римских дилеров. «Unde pellito serica vestimenta?» – спросил Максим Туринский. Во-вторых, гунны приобретали шелк на ярмарках; в предшествующие века он попадал к варварам степей через города Эвксина. Шелк был найден в районе Керчи (Крым), позднесарматском захоронении в Мариентале (Советское) на реке Большой Караман и в Шилове. Наконец, император отправлял шелк в подарок гуннской знати и Аттиле, как позднее посылал шелковые одежды аварским каганам. Аттила важно возлежал в шелковом шатре. Эдекон и Орест, должно быть, выглядели странно в римских шелковых одеждах, но они им, безусловно, нравились.

Вина

Если верить Астерию Амасийскому, гунны на Черном море не пили вина, возможно, не потому, что оно им не нравилось, – просто они не могли его достать. В Венгрии все было иначе. От Приска мы знаем, что при дворе Аттилы вино пили в больших количествах. Супруга Онегесия предложила Аттиле кубок вина. На большом пиршестве, прежде чем подали еду, Аттила произнес тост за всех знатных гостей, включая римских послов, они в свою очередь произнесли ответные тосты. Все пили вино. После первого блюда снова пили вино и после второго тоже, и, когда римляне поздно ночью ушли, гунны остались и продолжали пить. На обеде в доме Адамиса каждый гость получал небольшой бочонок вина от других и должен был ответить тем же. Поскольку ни гунны, ни их подданные, возможно за исключением немногочисленных римлян, не знали, как выращивать виноград и делать вино, ясно, что последнее ввозили в Гуннию в больших количествах. В VI в. массагеты – гунны в византийской армии – были неуемными пьяницами, даже худшими, чем готы.

Ни в одном из разделов изучения гуннов противоречия между немногочисленными фактами и построенными на них теориями не являются столь очевидными, как в исследовании гуннского общества. Искушение поместить гуннов в любимую социально-экономическую категорию исследователя, судя по всему, труднопреодолимо. Поздние византийские авторы часто транскрибируют титулы варваров. Они говорят χαγάνος об аварах, βοιλᾶς о булгарах и τουδοῦος о хазарах. Приск использовал только греческие слова для обозначения рангов и титулов гуннов. Каким словом он перевел βασιλεύς, неизвестно. Но некоторые современные авторы называют Аттилу «каганом», как будто они были вместе с Приском при дворе и, зная язык гуннов, понимали, как к нему обращаются подданные. Другие, «свалив в одну кучу» всех евразийских кочевников и полукочевников, от скифов до казахов XIX в., построили то, что сами же назвали кочевническим обществом, разбрасываясь якобы техническими терминами, вроде il и ordu. Самым большим грешником в этом отношении был Т. Пейскер, у которого имеются последователи. Томпсон видит гуннов завывающей толпой полуобнаженных дикарей. В своем желании столкнуть не только гуннов, но и их союзников на нижние ступени лестницы эволюции Томпсон временами даже ошибочно переводит тексты. Он ссылается на Созомена (IX, 5): «Церковный историк увидел многих из них [скиров] у подножия и на склонах горы Олимп в Вифинии; предположительно, они работали пастухами в римских владениях».

В действительности Созомен видел их обрабатывающими землю. Советские историки нашли для гуннов место в линейной эволюции социальных функций, составленной Льюисом Морганом, которой более или менее точно следовал Ф. Энгельс. Гунны, по их словам, находились на последней стадии «варварства», когда «языческое общество» развивается в «военную демократию», которую Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» характеризовал следующим образом: «Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом…»

По Энгельсу, греки в героическом веке были типичными представителями военной демократии. Советские историки, неустанно повторяя, что гунны достигли той же стадии, конечно, даже не пытались это доказать. Имена Аттила и Агамемнон начинаются с одной и той же буквы – и это все. Если все народы, которые под руководством военачальников грабили своих соседей, жили при военной демократии, ассирийцы, скотоводы-зулусы, земледельцы-ацтеки и пираты-викинги входят в одну группу. После многих попыток точнее определить «военную демократию» она постепенно превратилась в пустую фразу. Теперь нам говорят, что это тип политической надстройки, который не отражает процессы, происходившие в экономической базе.

Единственным советским ученым, который отнесся к определению Энгельса серьезно, был А. Бернштам. Поскольку предполагается, что общество, которое следует за другим, представляет более высокую стадию развития человечества, молодая военная демократия гуннов в свое время сыграла прогрессивную роль. Бернштам весьма оригинально повернул концепцию прогресса. Он не утверждал, что гунны сами по себе более развиты, чем народы, которые они покорили. Их вклад в прогресс был скорее косвенным: они помогли сломать «рабовладельческие» общества, в том числе Римскую империю, тем самым расчистив дорогу для более прогрессивного феодализма. Именно этот тезис Бернштам изложил в своих «Очерках по истории гуннов».