Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Оболенский cтр.№ 21

В Моквах мы остановились в монастыре как гости русских монахинь. Сама церковь была заброшена со времени смерти моего отца, и только один священник жил неподалеку.

Несколько лет спустя три монашки прибыли в пасхальную ночь в то место и хотели основать монастырь, но монахи из новоафонского монастыря, что возле Сухуми, испугались соперничества и не позволили им это сделать.

Эту историю я услышала от священника в Моквах, когда много позже ехала в Очамчири навестить могилу моего отца. Я попросила этого священника пригласить ко мне настоятельницу. Когда она пришла, я сказала ей, что, если она приедет в Петербург, я попробую помочь в осуществлении ее проекта.

Она действительно приехала в столицу. И там, в один из дней, совершенно случайно, я встретила Саблера – обер-прокурора Святейшего Синода. Я пригласила его в свою карету и по пути рассказала ему всю историю. В результате он дал свое разрешение, и монастырь был основан.

После похорон Эло я вернулась в Петербург. В 1913 году мой брат приехал ко мне в Клейн Руп, все еще пребывая в печали. Но мой муж сделал все, чтобы его развлечь, пригласив на охоту на куропаток [41] .

9 ноября у меня была серьезная операция, но уже 14 декабря я замечательным образом поправилась и была в силах отправиться на санях из Ведена в Клейн Руп.

Жизнь в Клейн Рупе протекала без особых событий, тихо и спокойно, и была полна простыми радостями.

Нашими ближайшими соседями были Розены. Барон Розен был очень славным, мудрым и светлым человеком. Но истинной главой дома была его жена, мудрая женщина с сильным характером. Именно она была тем, кто задает тон и определяет баланс повседневной жизни семьи.

Все соседи любили и уважали ее. И потому ее смерть в 1915 году после рождения шестой дочери стала таким же горьким событием для соседей, как и для семьи.

Все дочери воспитывались их очаровательной теткой – сестрой матери – строго в том духе, который избрала покойная мать. Сегодня они все замужем и имеют собственных чудных детей.

Нашими другими соседями были Кампенхаузены. Я хотела бы задержаться на описании этих добрых друзей, так как они незаслуженно пострадали во время войны, когда – о боже! – столько несправедливых упреков пришлось выслушать ни в чем не повинным людям, страдающим из-за клеветы тайных врагов, обвинявших всех, кто не выражал недовольства германофилами.

Барон Кампенхаузен – очень образованный зоолог – был довольно привлекательной личностью с чистой, как кристалл, душой. Его жена была моей очень близкой подругой, и я всегда буду помнить те интереснейшие дискуссии, которые происходили в их доме и в которых она с энтузиазмом, искренностью и благородством чувств принимала самое активное участие.

Кампенхаузены имели несколько сыновей и одну дочь. Их десятилетний сын был моим любимчиком. Он был деликатен, писал стихи и всегда говорил обо мне как о «моем друге, старой баронессе Мейендорф».

В 1916 году Кампенхаузены вместе со многими другими из нашей местности по требованию военных властей, обвинивших их в сочувствии Германии, были на время войны сосланы в Сибирь. Только детям и 75-летней бабушке, к счастью, позволили остаться дома.

Незадолго до того, как был получен приказ о высылке, я прогуливалась по саду. Мой муж выглянул в окно и обратился ко мне: «Возможно, я должен подготовить ходатайство о Кампенхаузенах, ибо чувствую, что скоро придет их черед».

Ходатайство заключалось в том, чтобы позволить Кампенхаузенам совершить поездку в Сибирь за свой счет как обычным пассажирам, а не под конвоем, словно преступникам. Поскольку ехать предстояло через Петербург, где до этого никто из Кампенхаузенов не бывал, я решила сопровождать их и разместить на время в нашем доме.

Барону предстояло уехать первым. Под эскортом он был сопровожден в Волк. Мы с его женой и сыном отправились вслед за ним, надеясь присоединиться к барону на следующий день. Никогда не забуду первую часть нашего путешествия. Мы втроем молча сидели в вагоне, глядя за окно, где уже было темно и падал снег. Нам предстояло проехать около четырнадцати верст до Вендена, и на сердце было тяжело.

В Вендене мы остановились у наших друзей. Всю ночь я слышала рыдания баронессы и ее сына, раздававшиеся из соседней комнаты. В шесть утра мы отправились в Волк, где надеялись найти барона, но, впустую прождав его, уехали в Петербург одни. Лишь на следующий день барон прибыл в наш дом, и только тогда конвой наконец оставил его.

Мои гости интересовались достопримечательностями Петербурга – Эрмитажем, соборами и так далее. Те несколько дней, которые им позволили провести в столице, промчались очень быстро. Конечно же им очень хотелось, чтобы разрешение на пребывание в Петербурге было продлено, и я попыталась им помочь. Отправилась к Белецкому, заместителю министра внутренних дел, и он дал разрешение. В этом мне очень помогла моя кузина, княжна Шарвашидзе, фрейлина императрицы [42] .