Неизвестный Сухой. Годы в секретном КБ - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Анцелиович cтр.№ 27

Армейская авиация. Дивизии фронтовой авиации находились в оперативном подчинении командования общевойсковых армий с целью лучшего взаимодействия.

Войсковая авиация — авиаэскадрильи армейских корпусов — 2,3 %.

Авиация ПВО в составе сорока истребительных авиаполков и общим числом самолетов 1500 дислоцировалась в пяти зонах: Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской и Южной.

Главное управление ВВС и его штаб осуществляли лишь методическое руководство и информационное обеспечение, поддерживали связь со штабами ВВС округов, готовили проекты приказов и донесения в Генеральный штаб, инспектировали авиационные дивизии и полки. За два месяца до начала войны производится замена и начальника Главного управления ВВС, и начальника штаба ВВС.

Несмотря на интенсивную разведывательную работу немецкой авиации в приграничных округах и грозные приказы из Москвы, боеготовность отдельных полков по отражению внезапного удара была очень низкой. Многие аэродромы не имели зенитного прикрытия, эффективной системы оповещения и связи. Освоение новых типов самолетов летным составом проходило прямо на приграничных аэродромах, куда новые самолеты перегонялись с заводов. Пока летчики осваивали новые самолеты, старые скапливались на запасных стоянках. На некоторых приграничных аэродромах стройными рядами красовались сто и более боевых самолетов. Экипажей у них не было, и они стали легкой добычей врага

Наркомат обороны разработал постановление «О реорганизации авиационных сил Красной Армии», и Сталин 25 февраля 1941 года подписал его. Оно предусматривало переброску в приграничные округа дополнительно значительного числа самолетов, в том числе и новейших, реконструкцию аэродромной сети приграничных округов (частично она была выведена из строя, и самолеты заморожены на земле в самый опасный период) и реорганизацию авиационного тыла (что внесло полную сумятицу в снабжение и обслуживание летных частей после нападения).

Только весной силами заключенных и под руководством НКВД начались работы по строительству и удлинению взлетно-посадочных полос одновременно на 250 аэродромах. Было сформировано сто новых аэродромно-строительных батальонов. В конце марта 25 тысяч рабочих были переброшены со строительства дорог на Реконструкцию аэродромов. С апреля 1941 года в западных частях Украины и Белоруссии, а также в Литве, Латвии и Эстонии были построены 164 аэродрома. Но пока бетонировались и удлинялись взлетные полосы на действующих аэродромах, строились новые подземные хранилища бензина, склады для боеприпасов и аэродромные пункты управления — полеты приостанавливались или ограничивались.

Начавшаяся реорганизация структуры тыла ВВС предусматривала переподчинение частей тыла от летных соединении к территориальным районам авиационного базирования, и ее планировалось завершить только к 1 августа 1941 года.

Все это создало исключительно благоприятную обстановку для неожиданного и эффективного удара немецких бомбардировщиков. Только благодаря путчу югославских офицеров ударная группировка немецких бомбардировщиков не нанесла удар 15 марта 1941 года, последствия которого были бы еще более плачевными.

Июньская декларация Сталина (в форме Заявления ТАСС) о великой дружбе с Германией для основной массы военных сделала опасным даже думать, не говоря уже о моделировании возможных последствий вторжения немцев. Штабные игры с участием Сталина, несмотря на лежащую у него на столе копию плана «Барбаросса», были слишком далеки от реальности и моделировали принятую им стратегию встречных ударов Красной Армии. Приграничные авиаполки на полевых аэродромах и их система снабжения горючим и боеприпасами не были готовы к тяжелым оборонительным боям с сильным противником.

В предрассветной дымке 22 июня 1941 года обученные штурманы Геринга с немецкой пунктуальностью расстреливали «сталинских соколов» на земле, на их аэродромах. А воевавших в воздухе расстреливали пулеметы бортовых стрелков немецких бомбардировщиков и пушки их истребителей.

Уже началась война, а спущенные с цепи следователи продолжали изымать с фронта и выбивать из арестованных летчиков новые имена заговорщиков.

Среди арестованных и обвиненных в военном заговоре авиационных генералов была и часть руководители Наркомата авиационной промышленности.

«Встряхивание» «сталинских соколов» обернулось разгромом и деморализацией высшего командного состава Военно-Воздушных Сил непосредственно перед и в начале нападения фашистов. На такой «подарок» Гитлер даже не рассчитывал.

Когда немцы были уже у Москвы и когда каждый авиатор был позарез нужен на фронте, в день «паники» в Москве расстреляли многих из оклеветанных «сталинских соколов». Сорок шесть оставшихся увезли с собой в Куйбышев и там расстреляли на праздник Красной Армии 23 февраля 1942 года.

Расстреливали «сталинских соколов» и свои, и чужие.

Счастливая осень

Солнце еще грело. С широкого балкона второго этажа нашего дома в Кунцеве открывался обворожительный вид зеленых сосен и фруктовых деревьев, сквозь кроны которых угадывался контур причудливых архитектурных излишеств деревянного дома соседей. Жена и муж Лукьяновы жили над нами и оборудовали этот балкон как летнюю террасу со столом, стульями и диваном. Детей у них не было, но у них были хорошие книги. Я любил к ним заходить и всегда, кроме угощения, получал на время интересную книгу. А тут мне, студенту МАИ, предложили пользоваться их балконом для выполнения домашних заданий. Я притащил туда купленную накануне новенькую чертежную доску из мягкого дерева липы, рейсшину и подаренную отцом шикарную немецкую готовальню «Рихтер» с циркулями, рейсфедерами и измерителями разных размеров. Там, на балконе, я прикрепил кнопками к чертежной доске мой первый учебный лист ватмана.

После лекций и практических занятий в институте, возвратившись домой и наскоро перекусив, я бежал наверх в мой рабочий кабинет на свежем воздухе на свидание с моим заданием по кафедре черчения. Работал я с упоением. Была тишина, только воробьи чирикали внизу, и листья деревьев шуршали от набегающего ветерка. И было много-много свежести и вдохновения С особым благоговением я относился к папиной большой готовальне. Снаружи она была покрыта тонкой черной кожей. Когда я ее открывал, то ярко-голубой атлас шелка крышки и темно-синий бархат основания футляра, в котором, отливая золотистым блеском старого серебра, покоилось множество точнейших инструментов для черчения, всегда вызывали чувство восторга.

История этой готовальни — это история моего отца, и она заслуживает того, чтобы ее рассказать. Мой отец Липман был из семьи преуспевающего торговца. В Вильно, столице Литвы, у них был большой дом, и папа учился в гимназии. Но в 1912 году мой дед Анцель Ицкович разоряется и умирает от инфаркта, когда ему было всего 57 лет. Папин брат-близнец Яков уезжает к дяде в Чикаго, а бабушка с папой и его старшей сестренкой переселяется в деревню. Рядом располагался небольшой дрожжевой заводик, куда папу взяли подмастерьем. Для бывшего гимназиста началась суровая школа жизни. Работал много и часто в ночную смену, когда строго по часам он открывал одни краны и закрывал другие, поддерживая строгий технологический процесс получения дрожжевой массы. Началась Первая мировая война, и отец надевает форму рядового солдата царской армии. Воюет с немцами и пробует запах их хлора. Тяжелое осколочное ранение навылет кисти правой руки. Рана загноилась. Хотели ампутировать кисть, но нашелся умный доктор — спас руку. Только указательный палец не сгибался.