Мой старший брат Иешуа - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук cтр.№ 23

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Мой старший брат Иешуа | Автор книги - Андрей Лазарчук

Cтраница 23
читать онлайн книги бесплатно

Вскоре настал если не голод, то скудость. Пастухи отогнали стада подальше в горы, дабы не привлекать демонов, торговцы покинули рынки. А демоны между тем куражились над поздним ячменем, рисуя круги на полях. Иногда круги эти объединялись в какую-то сложную картину – а может быть, надпись, – но рассмотреть ее не было ни малейшей возможности.

Говорили, что в Галилее начали летать жабы и змеи. Иногда они уставали и падали с неба. Еще там прошел кровавый дождь, надолго испачкав землю и сделав ее непригодной для посева.

Наступали последние времена.


Мама говорила, что жили они в эту пору от утра до утра, как будто за утром уже ничего не было бы. Дважды в день Иосиф подолгу читал ей из Книги; иногда к этим чтениям присоединялась Эфер. Пища их в основном состояла из лепешек, твердого козьего сыра и оливок; виноград погибал на виноградниках, и только лисам было торжество. Не было работника настолько отчаянного, чтобы решиться пойти туда.

Эфер время от времени исчезала на ночь или на две. Вернувшись, она не рассказывала ничего, но лицо ее было черным, а глаза полны скорби.

В один день дошла весть о двух смертях: в Иерушалайме молодые фарисеи, ученики одного из бет-мидрашей, «домов мудрости», набросились на дядю Зекхарью прямо во дворе дома бывшего первосвященника Шимона и до смерти забили его тяжелыми каменными плитами, вывернутыми из дорожки, а государственного управителя Птолемея кто-то зарезал ночью в постели и написал его кровью на стенах слова настолько ужасные, что дом пришлось сжечь. Про смерть дяди Зекхарьи ходило потом много гнусных историй – якобы он в Храме призвал Нечистого, и что его за это судил Великий Синедрион и приговорил к побиванию камнями прямо в Храме, у алтаря, и прочую подобную небывальщину, – но нет, все это ложь, и ложь, и ложь. Просто старый Шимон знал, что боэции пользуются чем дальше, тем все более дурной славой, что фарисеи доведены до отчаяния и готовы взяться за оружие, и что первосвященником и народ, и царь хотели бы видеть личность мудрую и уравновешенную, – так вот не готов ли Зекхарья взвалить на себя эту ношу? Зекхарья сказал, что подумает и даст ответ через несколько дней…

Ученики-фарисеи творили в те месяцы столь страшные дела, что у меня не поднимается рука все это описывать, а главное – я не могу объяснить, почему они это делали. Те, кто после покаялся и продолжил свое служение, говорили о демоническом затмении, о том, что все их мысли и чувства как будто подменили, испачкав глумливой скотской радостью; многие-де из них понимали, что думают и поступают неверно, но не могли найти в себе силы остановиться, хотя и хотели. Их как будто несло общей волной.

Я не могу объяснить. Но что страшнее – я знаю, как это бывает. Как нормального вроде бы человека подхватывает общий поток, начинает кружить – и вдруг налетает невыносимая радость освобождения от всего человеческого, радость исступления и простоты…

Весной многих из них убили стражники и римские солдаты, а вожаки разбежались по разным странам или ушли в разбойники. Иешуа рассказывал много лет спустя о встречах с некоторыми из них; я, может быть, в свое время тоже расскажу. Но той осенью и той зимой ученики, пребывая в демоническом затмении, громили «неправедные», по их мнению, синагоги и метивты, преследовали, а порой и убивали священников и некоторых судей, которые осмеливались их вразумить, изгоняли из городов язычников и оскверняли их храмы… Говорили, что молодые фарисеи намеренно нарушают все заповеди, кроме Первой, чтобы доказать себе и другим: их действия продиктованы одной лишь любовью к Господу, а не страхом перед посмертным наказанием.

Поэтому путь их был во мраке, во лжи, в похоти и в крови.


Отец несколько раз порывался уехать из Еммауса (город был слишком близко к столице, а главное – в нем был и большой бет-мидраш, где главенствовали фарисеи, и метивта асаев, и бет-ваад, то есть «дом собрания» саддукеев, к которым стекались ученики преимущественно из Филистины, – так что диспуты в синагоге и в пригородных садах все чаще кончались безобразной сварой) куда-нибудь подальше, и лучше всего в Рим – но, как я уже сказала, из-за налетевшей внезапно сумятицы он не мог выручить деньги за лес, а без денег добраться до Рима попросту невозможно. Тогда Иосиф подумал про дом в Галилее, мамино наследство. Он написал арендаторам, и те ответили, что с радостью примут хозяев, но должны предупредить, что в округе стало небезопасно и разбойники приходят даже днем, пока еще никого не убили, но забирают и молодых парней, и девушек.

И тут вдруг пришло известие о смерти Зекхарьи. Папа и мама немедленно отправились в Ем-Риммон, поскольку там была родовая гробница дяди. Они, конечно, не успевали на похороны, но не оплакать столь замечательного родственника просто не могли. Тем сильнее был их ужас, когда выяснилось, что тело Зекхарьи то ли было предано земле в Геенне вместе с телами бродяг и прокаженных, то ли даже сожжено там же, а поддержать тетю Элишбет пришли и приехали лишь четыре ее племянницы да двоюродный брат Зекхарьи, цадоки Шаул; всего же по земле живых родственников у Зекхарьи было не менее ста, и уж точно не одна тысяча ученых кохенов и левитов должна была бы провожать его на встречу со Всевышним, прервав ради этого даже изучение Закона.

Но, я думаю, слезы собравшихся в те дни под крышей дома Элишбет были более угодны Господу, чем заученные причитания сонмов египетских плакальщиц, заполнивших в те дни Иерушалайм. Что сказать? Птолемей, бессменный государственный управитель, старинный друг нашего царя, держал в руках все поводья от царства; он не стеснялся, когда надо, натягивать их; его не любили совсем и не скоро поняли, чего лишились в его лице. Тогда же, на похоронах его, толпа исподтишка глумилась…

Плач по Зекхарье был тих, но долог. Минул положенный семидневный срок, а слезы у всех катились и катились. И только маленький Иоханан хранил молчание. Ему было меньше полугода, но голову его уже покрывали жесткие черные кудряшки, и он все время переворачивался на животик.

– Мое сердце сгорает в пепел, как только я подумаю, что будет с нашими детьми, – сказала Элишбет. – Этот мир не для невинных.

– Ах, тетя, – сказала мама. – Ведь все на свете были такими. И мы были такими.

– Береги себя, – сказала тетя. Они уже прощались. Она сказала это так, что маме стало зябко и страшно.

Родители тронулись в обратный путь – на повозке, запряженной белыми мулами. Это была их любимая повозка и, пожалуй, самое большое богатство в ту пору.

В городке Бет-Лехем – крошечном, в две сотни домов, весь смысл которого заключался в том, что вырос он на перекрестке дорог, – они остановились на ночлег. Постоялый двор был забит: все, кто мог, расползались из Иерушалайма под самыми разными предлогами; ночи были холодны и дождливы, ночные дороги – смертельно опасны; но в дома на ночлег не пускали, да у Иосифа просто и не было чем прельстить хозяев, несколько мелких латунных и медных монет и последний серебряный шекель. [10] Ему удалось найти только пустующее стойло и купить мулам немного сена и овса; хозяин стойла, сокрушенно качая головой, принес им толстую пропотевшую попону. Они прижались друг к другу и к стене, подоткнули с разных сторон попону и, как это ни странно, уснули.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию