– Вы правы. Не ваша.
Последнее он проигнорировал.
– Я не буду вашим опекуном. У меня есть дела поважнее.
Кросс открыл дверь в кабинет, не пытаясь скрыть женщину, которая там находилась. Прекрасную женщину с волосами цвета воронова крыла, темными глазами и красными губами. И улыбкой, которая сама по себе казалась скандалом.
Пиппа отступила, не сводя глаз с брюнетки. Проигрывая в голове события последних нескольких минут: небритый подбородок, мятая рубашка, раздражение, с которым Кросс открывал дверь, словно кухарка помешала чему-то очень важному.
Он был в кабинете с этой женщиной. Женщиной, которая улыбалась ему, словно единственному на земле мужчине. Словно она являлась единственной на земле женщиной.
Словно они занимались увеличением населения.
Пиппа сглотнула:
– Я понимаю.
– Уверен, что понимаете, – ухмыльнулся он.
Она снова отступила. Он захлопнул дверь.
– Никогда не видела, чтобы ты так обращался с женщиной, – заметила Салли Тассер, садясь в большое кресло и подбирая ноги под себя, чтобы дать Кроссу пройти.
Кросс не обратил внимания на ее слова и укол совести, последовавший за ними.
– Так на чем мы остановились?
«Почему она здесь?»
Как сумела обойти условия пари, превратить их единственный день вместе в приглашение вторгаться в его пространство в любое время, какое только захочет?
Проститутка недоверчиво вскинула соболиные брови и сверилась со своими записями.
– У меня тринадцать девушек. Все работают.
И, помедлив, спросила:
– Кто она?
«Воплощенный соблазн».
Посланный уничтожить его.
– Им можно доверять?
«И какого дьявола Пиппа делает здесь с Темплом?»
– Они знают, что вы всегда держите слово. – Новая пауза.
– По крайней мере слово, данное шлюхам.
Он круто развернулся.
– И что это означает?
– Только то, что вы всегда были джентльменом в обращении с моими женщинами. И все же сегодня днем вы очень дурно обошлись с леди.
Кросс старался противиться правде ее слов:
– С каких пор ты сочувствуешь аристократкам?
– С тех пор, как эта выглядела так, словно вы пнули ее собаку.
Упоминание о собаке Пиппы напомнило Кроссу об их разговоре прошлой ночью. О просьбе Каслтона. О ее колебаниях. Ей явно не хотелось давать кличку собаке жениха. И о том, как шевелились ее губы, когда Пиппа пыталась объяснить свою нерешительность.
О том, как весь этот разговор вызвал в нем желание увезти ее и убедить, что брак с Каслтоном абсолютно не для нее.
Разумеется, ничего этого он не сказал Салли. Вместо этого сообщил:
– Мне нужно пятьдесят самых состоятельных игроков. Нельзя пропустить никого.
– Вы их получите. Когда я вас подводила?
– Никогда. Но всегда есть время начать.
– Что у него есть на вас?
– Не важно, – покачал головой Кросс.
Салли грустно усмехнулась:
– Полагаю, это имеет нечто общее с тем, как он пыжится от гордости, обещая вскоре выдать свою дочь за графа.
Кросс ответил самым мрачным из своих взглядов.
– Я не женюсь на его дочери.
– Это вы так думаете. Она приезжает через пять дней, и тогда Найт не остановится ни перед чем, чтобы поженить вас.
Не дождавшись ответа, она добавила:
– Не верите? Но это Найт.
– Я не женюсь, – повторил Кросс.
Салли долго смотрела на него, прежде чем сказать:
– Сегодня я работаю в игорном зале. Если в дверь войдет хоть один набитый карман, я сама суну ему приглашение на Столпотворение.
И, кивком показав на дверь, добавила:
– А теперь расскажите мне о девушке.
Кросс заставил себя сесть и сделать вид, будто не понял вопроса:
– Я никогда не видел Меган. Спроси о ней Найта.
Салли насмешливо улыбнулась:
– Неужели, Кросс? Такая глупая игра.
Он едва сдержался, чтобы не взъерошить волосы. Однако вместо этого откинулся на спинку стула. Олицетворение самообладания. Пиппа Марбери – не та особа, с которой может справиться порядочный человек. А его никак не назовешь порядочным.
– Она – это та, которая не должна была сюда приходить.
«Ему стоило прогнать ее от порога».
Салли рассмеялась:
– Мне можете этого не говорить. Однако она пришла.
– У нее большая любовь к приключениям.
– Да, но она вынюхивает эти приключения не под тем деревом.
Он не ответил. Слишком хорошо знал Салли.
– Пытаешься отделаться от нее?
Господи, да! Он не желает видеть Пиппу здесь. Не желает, чтобы она дотрагивалась до его вещей, оставляя свою метку. Искушала его. Не хотел, чтобы она вторгалась в его святилище. Не хотел, чтобы пятнала это темное место своим светом.
– Я пытаюсь сделать так, чтобы она вообще держалась подальше от этого места.
Салли подалась вперед:
– Она не ваша любовница.
– Конечно, нет.
Она покачала головой:
– Тут не может быть никаких «конечно». Могла быть, если бы я не видела ее лица.
– Я готов перед ней извиниться, но это не приблизит ее к званию моей любовницы.
Салли улыбнулась:
– Разве не видите, Кросс? Именно то, что вы готовы перед ней извиниться, приближает ее к званию вашей любовницы больше, чем любую из нас.
Салли долго молчала, прежде чем добавить:
– И даже если вы этого не чувствовали, лица девушки было более чем достаточно.
– Она пришла, чтобы попросить моей помощи в одном деле.
Совершенно дурацком, но Салли незачем это знать.
– Она может просить вашей помощи в одном деле, – понимающе усмехнулась проститутка, – но хочет вашей помощи совершенно в другом.
Кросс прищурился:
– Не понимаю, о чем ты.
– Плотские утехи, – прямо ответила она, словно говорила с ребенком. Умственно отсталым ребенком. – Девушка поняла, кто я и чем занимаюсь. И ревновала.
Кросс встретился взглядом с темными глазами Салли, видя только потрясенный голубой взгляд Пиппы за стеклами очков.
– Ей нет причин ревновать.