Эпоха мертворожденных - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Бобров cтр.№ 69

Третью видно сразу: у каждого четвертого на брови правого глаза – полукруглый подживающий рубец. У каждого десятого – левого. Это – понятно… Войну начать на окраинах огромной страны, техники на миллиарды в топку кинуть – легко. Сто копеечных резиновых наглазников выдать на учебную часть, или штатные в туркестанском краснознаменном [126] панамы, вместо несуразных, под сумасшедшим азиатским солнцем, пилоток – напряг. Впрочем, о чем это – я?! Наглазники, панамы – подумаешь! Через две недели я приеду в 860-й отдельный мотострелковый полк. Пункт постоянной дислокации – район города Файзабад, провинция Бадахшан. Все горные долины, как назло, раскинулись в двух-трех километрах над уровнем моря. Господствующие высоты – до шести-семи тысяч метров. Стык Памира и Гиндукуша. Рядышком Гималаи. Резко континентальный климат. В горах – сорок мороза – норма. Зимнее снаряжение: брезентовая плащ-палатка, армейский бушлат – тот самый ватник времен первой и второй мировой, и байковые портянки под кирзовый сапог. Для любителей продвинутого экстрима – резиновый ОЗК [127] , типоразмера: зеленый верх, белый низ. Всё… Какие там перьевики, спальники, горные вибрамы и прочие навороты? О чем – стоны?! Шерстяные носки и свитеры – только в виде награбленных по кишлакам бакшишей [128] ! Да и то – пока твой "вшивник", между операциями, не найдут отцы-командиры. Попался – ищи новый! И это – в ведущей боевые действия среди высокогорья воинской части! Солдат у нас исконно – раб, зэк и скотина – в одном лице. Безмозглое животное – обязанное преданно вылизывать свою бесценную родину за освященное завываниями жрецов почетное право положить на жертвенник её очередного капища свое здоровье и саму жизнь. Вот поэтому, наверное, и Россия под большевиками – рухнула, и Союз – под партийными иудами… Никак не въедем всем миром в простую истину, что нехрен человека с ружьем – раком ставить.

Ну, это сейчас. Тогда – на полигоне – развесив еще здоровые уши, внимательно слушаем командира роты. Гвардии капитан Солебродов чёток, быстр и конкретен.

– Значит так, воины. Мы не можем провалить зачет. Не имеем морального права. Надеюсь, это понятно. Поэтому! За роту будут отстреливать лучшие стрелки. Четыре названные фамилии – шаг вперед…

Вторым по списку звучит Деркулов. Удивительно, что не первым… Нас обучают стрельбе из РПГ-7 с оптическим прицелом. Правда, наш граник в Афгане практически не используется – незаконные военизированные бандформирования на бронетехнике, как назло, не катаются, а создать осколочную гранату под существующий гранатомет – тямы, еще лет десять, не хватит. Это же вам не очередная орбитальная станция! Ну да кого это – волнует… Стреляем мы, в среднем, на двести-триста метров. Как можно промазать по искореженной махине прославленного отцами Т-34, я просто не представляю. Сам гранатомет, по сложности, занимает промежуточное положение между ломом обыкновенным и большой совковой лопатой. Ну и традиции, как без них… У меня, сына бывшего фронтовика, преподавателя ПТУ с полноценным кабинетом НВП [129] , первая воздушка, голубая и недосягаемая мечта любого моего сверстника, появилась на период летних каникул, годика в три. Я разговаривал менее четко, чем, подходящей по калибру дробью, стабильно дырявил на импровизированной мишени бежево-пластмасовых пупсиков моей, белугой ревущей, племянницы.

Солебродов смотрит на нас, подобревшим взглядом кашалота:

– Любой может отказаться, это не просто – по восемьдесят выстрелов подряд. Уши отобьет, точно.

Мы, гордые избранники, презрительно корчим губы и снисходительно улыбаемся – раза три уже пострелять успели… волки! А ты тут, командир, со своими нюнями… Ведь уже, рогом битвы, прозвучало трепещущее в груди "Надо". Да чхали мы на уши! Тоже еще – потеря…

Называют еще двоих солдат. Зачем нужны "подстрахуи" мы пока не догадываемся – стрелять-то должны – попарно. За каждой назначенной тройкой закреплен свой сержант. За нашей – старшина Кабалия. То ли сван, то ли мингрел, я так и не понял, – ленивый и, в общем-то, безобидный переслуживший дембель. Помню он, постоянно, выделял своим гортанным акцентом: "У нас, сэвервной Грюзии… мой сэвер Грюзии… ми – на сэвере Грюзии…" – можно подумать, пол континента она занимает, его "Грюзия".

Еще два-три часа и, получив оружие, выдвигаемся в пустыню.

Кромешная узбекская ночь. Небо затянуто смогом "афганца" – неповторимой смеси из мелкой дисперсии поднятой в воздух пыли, запаха ночной пустыни и предвкушении скорой отправки "за речку" [130] . Ни звездочки. Роль освещения выполняют фары командирского уазика – сбоку от построенной в три шеренги колонны да два патронных цинка, с налитой в них солярой и жирно чадящими тряпками, подсвечивающих снизу ломаный прямоугольник мишени номер шесть "Танк".

У края директрисы стоят, приехавшие с часовым опозданием, проверяющие. В ночной тишине плывут еще не сполна познанные и покуда не полюбившиеся, богатые терпкими оттенками, пряные коньячные ароматы. Офицеры роты работают. Мы, овечьей отарой, пытаемся держать строй. Это – не просто. По любым выкрикиваемым Солебродовым фамилиям, даже бабайским [131] , мы, отобранные пары, поочередно гаркаем полной грудью "Я!!!", и дождавшись команды: "Выйти из строя!" выскакиваем вперед. Легкая пробежка на позицию, подготовка гранат к стрельбе, изготовка, выстрел, смена номеров в паре – все под звонкие команды командиров взводом. Возвращаясь, снова расталкивая всех, лезем в глубину шеренг. Принимающие зачет офицеры рассеяно не замечают уловки.

После первых выстрелов мы уже ничего не слышим. Теперь нами тычками и хлопком по спинам, управляют сержанты. Команды понимаем по кивкам офицерских голов – благо процедура в три шага: "готовь-с, заряжай, огонь". Я, как и остальные "зачётчики", подготовился. Оба уха глубоко забиты ватой из специально сковырнутого матраса; под откидной лопух шапки подложен обрывок поролона; тесемочки под бородой затянуты до красных полос на коже. Только все ухищрения – до одного места. При выстреле, обложенную тоненькими деревяшечками стальную трубу реактивного противотанкового гранатомета седьмой модели, надо прижимать к плечу той самой частью головы где, как назло, в самом центре – твое ухо. Причем, напротив, внутри граника, находится та самая половинка, которая перед выстрелом накручивается на гранату – обрубленный черенок стартового порохового заряда к выстрелу. Какие ватки, какие шапки и откинутые шинельные воротники?! Смешно! Надо просто представить одноствольный дробовик слоновьего калибра в сорок миллиметров, заряжаемого тридцатисантиметровым патроном, из которого надо стрелять с плеча, упираясь ушной раковиной – в казенник. Даже ассистируя второму номеру, стоя рядом, после одного единственного выхлопа – на день глохнешь.