Америка. Каким мир бы был без нее? - читать онлайн книгу. Автор: Динеш Д’Суза cтр.№ 38

В период сегрегации у чернокожих не было другого выбора, как приспосабливаться к существующим условиям, и мы видим, что они приспосабливались. Наиболее находчивые из них осознали, что таким извращенным способом сегрегация создала для них благоприятные экономические возможности, поскольку она не позволяла белым заниматься бизнесом с черными и обслуживать чернокожих в рамках своей профессиональной деятельности. Экономист Томас Соуэлл пишет: «Нежелание белых заботиться о волосах, телах или душах чернокожих создало класс чернокожих парикмахеров, врачей, предпринимателей и религиозных функционеров». Чернокожие каменщики, ювелиры, портные, ремонтники и учителя скромно зарабатывали себе на жизнь в мире, где царили законы Джима Кроу. В нескольких больших и малых городах Юга чернокожие граждане развили процветающий бизнес в сфере банковского обслуживания, недвижимости и страхования. В некоторых сферах — особенно в сфере индустрии развлечений и в спорте — черные оказались способны преодолеть сегрегацию и достичь славы и богатства благодаря успеху у белой аудитории. [116]

Хотя сегрегация была тяжелым бременем для чернокожих, это не значит, что сама по себе сегрегация является воровством. Очевидно, что в добровольной сегрегации не содержится воровства. Люди свободны в том, чтобы общаться с теми, с кем они хотят, и если они выбирают не общаться с кем-либо, они, таким образом, не отнимают у этих людей их права. Это принцип, разумеется, приложим одинаково и к белым, и к черным. Если чернокожий мужчина, к примеру, хочет жить в районе, где преимущественно живут чернокожие, этим решением он никого не лишает ни их прав, ни собственности. Справедливо и то, что если белый мужчина хочет общаться только с белыми друзьями, он таким образом не отнимает ничего у черных или у кого-то еще. Добровольная сегрегация может быть отвратительной и даже ужасной, но это не кража.

Сегрегация, навязываемая государством, — другое дело. Как граждане, по закону мы имеем равные права. Следовательно, когда сегрегация налагается законом, она насильственно разделяет группы людей, которые имеют полное право жить вместе, есть вместе и работать вместе. В той степени, в какой сегрегация лишает чернокожих возможности свободно взаимодействовать с белыми и это наносит первым экономический вред, сегрегация, навязанная законом, действительно представляет собой «отъем» у чернокожих. Этот «отъем» невозможно отрицать, даже если его трудно подсчитать. Действительно, чернокожие, возможно, создали экономически эффективные ниши в условиях сегрегации, но, без сомнения, по крайней мере некоторые из них могли бы создать даже более успешные предприятия, которые обслуживали бы как белых, так и черных. К счастью, сегрегация закончилась к 1960-м благодаря ряду решений правительства и судов.

В то время как сегрегация осталась позади и с тех пор прошло уже полстолетия, расизм никуда не исчез. Таким образом, расизм как будто создает ситуацию продолжающегося воровства. Однако мы должны быть точны в использовании терминов. Строго говоря, расизм не может быть формой воровства, потому что расизм — это взгляды или точка зрения. Расизм — это просто доктрина или убеждение в неполноценности другой группы, в данном случае афроамериканцев. Как вы можете украсть что-то у кого-то, просто думая о нем плохо? Следовательно, нас беспокоит не расизм, а дискриминация. Расизм — это теория, а дискриминация — практика. Именно дискриминация, а не расизм, это то, что мы должны исследовать на предмет лишений, которым она подвергает чернокожих.

Расовая дискриминация, как и сегрегация, может быть добровольной или принудительной. Иными словами, дискриминация, как и сегрегация, может быть частной или навязанной государством. Частная дискриминация — добровольная. В ней участвуют частные лица или организации, которые делают выбор в пользу политики дискриминации. Государственная дискриминация — принудительная. Политика дискриминации прописана в законе. Как и в случае с добровольной сегрегацией, трудно найти какое-либо воровство в добровольной дискриминации.

Представим, например, человека или компанию, которая отказывается нанимать на работу людей из восточной Индии или сдавать им в аренду помещения. Значит ли это, что такой человек или компания крадет у восточных индийцев? Конечно, нет. Когда люди заключают контракты на аренду или на работу, обе стороны делают это к обоюдной выгоде. С одной стороны, это выгодно арендодателю или работодателю, с другой — арендатору или наемному работнику. Любая сторона по какой-либо причине может отказаться заключать такой контракт. Частных работодателей не должны принуждать к тому, чтобы нанимать определенных работников в той же мере, в какой работников не должны принуждать к тому, чтобы работать на работодателей против своей воли.

Теперь, если работодатель проводит политику дискриминации в отношении какой-либо группы — или отказывается нанимать на работу представителей этой группы — это, очевидно, приносит членам этой группы ущерб. Однако — что часто упускают из виду — это наносит вред также самому работодателю. Работодателям выгодно иметь как можно более широкий выбор потенциальных работников, чтобы выбрать наиболее работоспособных и компетентных. Исключая целую группу людей, тот, кто следует политике дискриминации, сужает свои собственные возможности выбора. Таким образом, дискриминация не приносит пользы ни работникам, не работодателям.

«Обворовывает» ли какую-либо компанию работник, который отказывается работать на нее? Конечно, нет. Но почему нет? Возможно, работник обладает ценными навыками, которые принесли бы компании выгоду. Лишив компанию своих услуг — «дискриминируя» ее — работник, возможно, не позволяет компании достичь максимальной эффективности. Тем не менее работники не обязаны максимизировать чью бы то ни было прибыль. Они могут работать на кого пожелают. Причина, по которой работники не причиняют вреда компаниям, «дискриминируя» их, в том, что компании в результате их действий живут не хуже, чем прежде. В рамках той же самой логики, наниматели, которые дискриминируют работников, могут фактически ограничивать свой собственный выбор. Но даже если они отказываются нанимать таких работников, не важно по какой причине, положение этих работников не становится хуже, чем прежде.

Кража, по своему определению, означает, что другому нанесен ущерб и его положение стало хуже. Если я могу принести вам какую-то выгоду или заключить с вами выгодную сделку, и по какой-либо причине я этого не сделаю или откажусь заключать сделку, вы останетесь с тем же, с чем были раньше. У вас нет права требовать, чтобы эта сделка была заключена. У вас есть право только попытаться заключить ее с моего согласия. Если я откажусь, вы имеете полное право чувствовать разочарование, но вы не можете кричать «Вор!». Я не «должен» вам то, что принесет вам выгоду, и не обязан заключать с вами сделку. Я волен дать вам то, что считаю нужным, и вы вольны взять это, если захотите. Обе стороны обладают тем же самым правом на согласие, и никто никого не грабит, отказываясь от соглашения.

Конечно, мы можем предвидеть появление серьезных проблем, если все откажутся нанимать на работу определенного индивида или представителей какой-то группы. Давайте назовем это дискриминацией в масштабе всей системы. Эта проблема становится особенно острой, если принять во внимание плачевное положение бывших рабов, теперь оказавшихся свободными, в стране, где широко распространена дискриминация, не позволяющая им получить работу, иметь дом и другие блага, которые окружающие принимают как данность. Многие думают, что Америка крайне нуждалась в борьбе за гражданские права чернокожих и в строгих законах, запрещающих дискриминацию, потому что чернокожие оказались именно в такой ситуации. Однако даже на Юге не все отказывались нанимать чернокожих на работу или общаться с ними. Откуда мы это знаем? Например, из самой попытки навязать законы Джима Кроу и сегрегацию. Эти законы просто не были бы нужны, если бы все были согласны не нанимать на работу чернокожих и не общаться с ними. Эти законы были необходимы, чтобы заставить белых южан выполнять правила, которые иначе они могли бы нарушить. Если бы чернокожие после Гражданской войны сталкивались только с дискриминацией в частной сфере, вполне вероятно, что дискриминация исчезла бы сама по себе, без движения за гражданские права чернокожих, потому что белые, придерживающиеся политики расовой дискриминации, оказались бы в экономическом проигрыше — и как работодатели, и как потребители. Именно это и произошло в профессиональном спорте.