На край света - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кедров cтр.№ 3

— Я! Я! Я! — закричали со всех сторон, и несколько десятков рук поднялось над толпой.

— Исаю Игнатьеву и Семену Пустоозерцу, первым показавшим путь, честь и место, — говорил Попов, оглядывая поднявших руки. — Степан Сидоров! Без тебя этого дела и не мыслю: кочевой мастер в морском походе — первый человек! Михайла Захаров, Иван Зырянин! Да с такими богатырями не то что до Анадыря-реки, до края света можно дойти.

— Уважь, Михайла, — обратился кочевой мастер к писарю Савину, — пиши, кто охотник идти за рыбьим зубом.

Писарь, смекнувший, что дело без чарки не обойдется, охотно передал свою пищаль служилому человеку Семену Моторе и отстегнул от пояса болтавшийся на нем пузырек с чернилами.

Вдруг Попов обернулся к Дежневу:

— А что, Семен, пойдешь ли с нами приказным на Анадырь-реку?

— А подняться поможешь?

— Неужто не помогу! — воскликнул Попов.

— Кабы моя воля, так пошел бы. Да не ведаю, отпустят ли…

Но Попов не дослушал и уже кричал звонким голосом, обращаясь к народу:

— Любо ли вам, други, под рукой Дежнева идти на Анадырь-реку?

— Любо! Дежнева! Семена Иваныча! — закричали со всех сторон.

Попов обнял Дежнева.

— Спасибо вам, добрые люди, — сказал Дежнев, кланяясь народу на три стороны, — а только воля не моя: как еще приказный скажет.

Попов схватил его под руку и увлек в съезжую избу. За ними толпою повалили промышленные люди.

Тяжелые тесовые ворота были открыты. Шумная толпа вошла во двор, огороженный тыном — крепким забором из врытых в землю толстых кольев. По углам высились боевые бревенчатые башни. Посредине стояло несколько низких изб, и между ними та, что называлась съезжей. В ней жили приказный [11] и целовальник — хранитель государевой казны, учетчик и приемщик ясака [12] .

В ту пору в остроге не было его начальника, недавно выбранного казаками приказного Гаврилова. С неделю назад Гаврилов ушел вверх по Колыме, оставив за себя целовальника Петра Новоселова.

В тесную съезжую избу вошли не все, да всех бы она и не вместила. Новоселов сидел на лавке, покрытой медвежьей шкурой. Высокий, худощавый старик, одетый в черный суконный кафтан, отделанный потускневшими серебряными галунами, он дремал, опершись рукой о колено. Его голова была опущена, а мохнатые седые брови нависли над закрытыми веками.

— Доброго здоровья тебе, Петр Иваныч, — громко произнес Попов, переступив порог.

Новоселов глянул на вошедших усталыми глазами. Его длинное, худое лицо со впалыми щеками носило печать долголетней суровой жизни, исполненной тревог и лишений. Промышленные люди, нагибаясь, входили через низкую дверь и протискивались за спинами Дежнева и Попова.

Новоселов встал, поклонился вошедшим:

— Здравствуйте, добрые люди! Ишь ты, сколько вас! С чем пожаловали?

— Бьем челом великому государю. А здесь, на Колыме, тебя, Петр Иваныч, просим принять наше челобитье, — Попов снова поклонился в пояс.

— В чем же челобитье? — спросил Новоселов.

Попов выложил Новоселову дело и просил отпустить его с двенадцатью покручениками и с полсотней промышленных людей в морской поход проведывать новую Погычу или Анадырь-реку. Также просил он, от имени товарищества, отпустить с ним приказным служилого человека Дежнева.

Новоселов сел на лавку, задумался. Все молча ждали его слова. Лишь слышалось дыхание десятков людей.

— Доброе дело, Федя. От него может быть прибыль государю, — сказал Новоселов и обернулся к Дежневу.

— Самому-то тебе, Семен, охота ли идти?

Дежнев усмехнулся.

— Как же не охота, Петр Иваныч?

— Что ж, отпустить тебя, Семен, можно.

Новоселов оперся обеими руками о стол, наклонился вперед и, глядя в упор на Дежнева, продолжал:

— Но отпущу я тебя лишь из государевой прибыли. Должен ты объявить прибыль с новой реки. А сколько объявишь? Обожди, — остановил он Дежнева, заметив, что тот хочет ответить, — подыматься ты будешь своим подъемом, — длинный костлявый палец Новоселова указывал на Дежнева. — За все это дело один ты будешь ответ держать. А коль не соберешь тех соболей, что объявишь в своей челобитной, коли вернешься ни с чем, все объявленное будет с тебя взыскано.

Новоселов откинулся на скамье к стене, складки на его лбу распустились, и он, говоривший до этого сурово, вдруг приветливо глянул на Дежнева.

Дежнев стоял, опираясь на саблю, и думал.

— Объявляю прибыль в пять сороков десять соболей [13] , — ответил он Новоселову.

Все переглянулись: двести десять соболей стоили дорого. Однако Новоселов спокойно одобрил:

— Меньшего и не жду. Государю Михайлу Федоровичу казна очень надобна. Много врагов у Руси: тут поляки, тут шведы, там турки. Чтоб Русь защитить, нужно большое войско. А на войско нужны деньги. Глядишь, и твои соболишки, Семен, пушку, а то и не одну, отольют, — добавил он улыбаясь. — Пиши челобитную. Я на тебя надеюсь.

— Но всяк знай, кто пойдет, — продолжал он, подняв палец, — служилый человек Дежнев пойдет блюсти государев интерес. Он за вас ответ даст. А вы — слушать его беспрекословно! Он — ваш приказный и передовщик [14] . Слово его — закон.

— Знаем, Петр Иваныч! Так и будет! — загудели охотники.

Писарь Михайла Савин пристроился у стола. Он разгладил серый шершавый лист бумаги, обмокнул гусиное перо в пузырек с чернилами и, уперев язык в щеку и склонив голову набок, начал выписывать, буква за буквой, слова, медленно роняемые Новоселовым. В письме он был мастером непревзойденным. Даже Михайла Захаров, на что уж мастак соликамский, а и он не мог тягаться с Савиным в искусстве лихих росчерков. У Савина заглавная буква — высотою в четыре строчки. Жирная буква «С» была вчетверо больше прочих буковок и охватывала какую-нибудь букву «т», словно змеиная пасть, проглатывавшая муху.

Все стояли вокруг, боясь кашлянуть. Для многих грамота была тайной за семью печатями. Потея, слушали слова Новоселова, падавшие тяжелыми каменьями; зрили превращение этих слов в затейливые завитушки и черточки, возникавшие на бумаге.