Тайная история Марии Магдалины - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 178

Симон и Петр, у которых были мечи, выхватили их.

— Господи, посмотри, у нас есть два меча.

Иисуса это, кажется, удовлетворило.

— Достаточно, — сказал он. — Пойдем, мне нужно поговорить с вами не как со слугами, а как с друзьями. — Иисус указал на другую часть комнаты, где можно было устроиться на подушках, пригласил всех сесть, а сам, оставшись стоять, заговорил полным любви голосом: — Я должен покинуть вас. О том, что это случится, вы знали. Но не знали вы, что приобретете с моим уходом, ибо я ниспошлю на вас утешение, Дух Святой. Я ухожу от вас, сироты мои, но ухожу с тем, чтобы приуготовить место для вас.

Ученики взирали на него в молчании, ни у кого не было слов.

— Я оставляю вам мир, тот мир, что дарован вам мною. Так не допускайте же в сердца ваши смятение и страх.

Иисус говорил что-то еще, но для Марии самое главное и страшное уже прозвучало. Он уходит.

— Вы должны порадоваться за меня, ибо я ухожу к Отцу своему, так он сказал.

Еще Иисус говорил, что он есть лоза, а они его побеги, и что-то в этом роде. Если это и имело смысл, то непостижимый для нее, во всяком случае в эту ночь. Еще ей запомнились слова: «Как Отец мой любит меня, так и я люблю вас».

«Любовь, — подумала Мария, — как я хотела любви! Но не любви вообще, а любви к себе, любви, которую не приходится делить со всеми».

— Вы будете скорбеть и печалиться, — говорил Иисус, — но в горе своем обретете радость. — Он взглянул на всех по очереди, задерживаясь на каждом лице. — Ибо я увижусь с вами снова, а сердца ваши возрадуются, и никто уже не сможет отнять у вас вашу радость.

Что это могло означать? Все, что он говорил нынешней ночью было так таинственно и непонятно. Омовение ног. Слова о том что вино — это кровь, а хлеб — плоть. Мечи. Если Мария и поняла что-то полностью, то только то, что касалось Иуды.

Ей хотелось броситься к ногам Иисуса и взмолиться: «Растолкуй! Пожалуйста, объясни сказанное так, чтобы мы смогли понять!»

— Давайте петь пасхальные псалмы, — предложил Иисус. — Начнем с «Я радуюсь». — Он затянул псалом: — «Я радуюсь, что Господь услышал голос мой, моление мое; приклонил ко мне ухо Свое, и потому буду призывать Его во все дни мои…» [70]

Его лицо вдруг показалось Марии таким далеким, словно он уже начал свой путь туда, куда они не могли за ним последовать.

«Вернись!» — хотела крикнуть она и даже потянулась к нему, но Иисус бросил на нее грозный, предостерегающий взгляд, и руки ее упали.

Иисус продолжал выводить псалом:

— «О Господи! Я раб Твой, я раб Твой, и сын рабы Твоей…» [71] Голос его, проникновенный и горестный, рвался за стены комнаты, в ночь, распростершуюся над городом.

Когда ученики присоединились к нему в пении псалмов, в общем хоре голосов знакомые слова зазвучали успокаивающе даже в столь непонятной ситуации.

Потом Иисус склонил голову и сказал:

— Мои дорогие, я должен поговорить о вас с Отцом моим, — они умолкли, ожидая его слов. — Отче дражайший, открываю Тебе имена тех, кого дал Ты мне из мира сего. Они принадлежат Тебе. Ты же дал их мне, дабы они хранили слово Твое. Ныне им ведомо: все, что имею я, получено от Тебя, ибо слова, сказанные мне Тобою, переданы им и приняты ими. Я молюсь за них.

Но теперь я ухожу к Тебе. Они же пребудут в этом мире после меня. Отче Святой, храни же их ради имени, данного Тобой мне, дабы пребывали они во благе, как и поныне. Ибо доселе я хранил их именем Твоим, данным мне Тобою, и защищал их.

Ныне же, к Тебе уходя, изрекаю слово сие, дабы дать им полностью разделить радость мою. Слово Твое дал я им и мир возненавидел их, ибо они не принадлежат к миру более, чем я. Я же не прошу Тебя взять их из мира сего, но токмо молю оборонить их от лукавого. Ибо, как Ты послал меня в мир сей, так я посылаю их.

Молитва моя не только за них, но и за всех тех, кто уверует в меня через слово их, дабы все они было одно, как Ты, Отец мой, во мне, и я в Тебе. Отче, они суть Твой дар мне. Я хочу, чтобы они вечно пребывали со мной и лицезрели славу мою, каковая есть Твоя любовь ко мне, ибо Ты любил меня до Сотворения мира.

Отче правый, мир еще не знает Тебя, но я знаю, им же ведомо, что Ты послал меня. Я открыл им имя и слово Твое, открою и то, что любовь Твоя ко мне будет и в них, пока я пребуду с ними.

Иисус говорил тихо, но все напряженно вслушивались в его странные слова, и в комнате более не было слышно ни малейшего звука. Мария не могла уразуметь их значения, но чувствовала, что он доверяет им миссию, несравненно большую, чем все то, что поручалось им до сих пор.

«Они есть дар Твой мне… они не принадлежат миру сему… Ты дал их мне, дабы они хранили слово Твое…»

«Разве мы оправдали эти надежды? — думала она, — Слабые, нерешительные… мы были сплошным разочарованием. Но он молится с такой верой в нас… Право же, мне этого не понять. Но, может быть, понимать и не надо, надо верить. Ведь верим же мы остальному, что он говорит, значит, раз он так хочет, должны верить и этому».

— Подойдите ко мне, о избранные, возлюбленные чада мои. Я называю вас не слугами, но друзьями, — молвил Иисус, раскрывая объятия для каждого по очереди. — А теперь нам пора идти.

Они покинули комнату и вышли на улицы Верхнего города, застроенного богатыми домами знати. Широкие мощеные улицы обрамляли величественные особняки, все здесь дышало роскошью и спокойствием. Неподалеку находился дворец Анны, чуть дальше другой дворец, который Пилат избрал своей временной резиденцией. Лунный свет омывал строения, подчеркивая белизну фасадов. Мария подумала о том, что люди за этими стенами наверняка празднуют сейчас Песах со всей возможной пышностью и с соблюдением подобающих ритуалов. Враги Иисуса считали, что они встречают праздник с чистыми руками и чистой совестью.

С ними ли сейчас Иуда? Отвели ли ему место за одним из этих столов?

Ученики последовали за Иисусом к Нижнему городу, где улицы были уже, а дома заметно меньше и стояли теснее. Но и здесь все маленькие окошки изливали наружу мягкий желтый свет, а за ними благочестивые горожане вершили те же пасхальные обряды, что и во дворцах, и особняках Верхнего города. В эту волшебную ночь все евреи были едины.

Путь их лежал через старую часть Нижнего города, являвшуюся некогда градом Давидовым и представлявшую собой длинный отросток, который тянулся от храмовой горы вниз под уклон, до самой долины Кедрона. Этот район уже давно не был центром города, но в людской памяти все равно оставался связанным с именем Давида. Иисус с учениками дошли до восточных ворот, вышли за городские стены и оказались в долине Кедрона. Мужчины и женщины двигались в молчании, не осмеливаясь говорить. Слова, сказанные Иисусом, и тревожили, и воодушевляли, настолько приподнимая их над обыденностью, что они не решались испортить это впечатление и обсуждать его слова друг с другом. Ученики шли за ним в полной тишине, даже не переглядываясь.