Фарьябский дневник - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Носатов cтр.№ 74

– Давай потихоньку, – приказал он водителю. Чихнув бензиновой гарью, бронетранспортер медленно тронулся с места. Веревка натянулась, увлекая за машиной этот средневековый плуг. Проделав борозду в сотню метров, Сергей остановил машину и спрыгнул на землю. Взял встревоженные плугом комочки красноватой земли и вдохнул в себя ее аромат. Удивительно, но пахла она так же, как и на огороде в пригороде Алма-Аты, где Сергей родился и сызмальства был приучен к нелегкому земледельческому труду. Хоть уж скоро пятнадцать лет, как надел он сначала курсантские, а затем и офицерские погоны, его нет-нет, да и тянуло к земле.

Если отпуск приходился на весну или лето, Сергей обязательно ехал домой, чтобы хоть на огороде покопаться. Прикосновение к земле афганской, а может быть, дурманящий дух, который от нее шел, навеяли нестерпимое, какое-то пращурское желание пахать.

Капитан подошел к дехканину, который, цепко держась за ручки сохи, широко расставив ноги, стоял в ожидании. Жестом показал, что хочет пройтись за сохой. Дехканин отрицательно замотал головой и что-то залопотал.

– Он говорит, что эта соха досталась ему от отца, что это самое дорогое, что у него есть. Он боится, что вы ненароком сломаете ее и он умрет с голоду, – спрыгнув с брони, перевел Усманходжаев.

– Скажи, что я с детства научен этой работе.

Сержант перевел.

Дехканин недоверчиво посмотрел на капитана, видимо, продумав, что тот шутит, и что-то быстро начал говорить.

– Он говорит, что у них в кишлаке только один дехканин стал выдающимся и уважаемым человеком – духанщиком, да и то потому, что нашел на своем поле клад.

– Скажи ему, что скоро и у них каждый дехканин сможет не только офицером стать, но и целым государством руководить.

Ошарашенный словами переводчика, крестьянин отошел от сохи, с трудом переваривая услышанное. Капитан, засучив рукава, схватился мертвой хваткой за отполированные многими ладонями ручки и крикнул:

– Н-н-о-о-о-о! Поехали!

Бронетранспортер, грозно рявкнув, медленно покатил вперед.

Первая борозда растянулась почти на километр и уперлась в изгиб глубокого арыка. Машина развернулась и поехала обратно.

С непривычки ломило руки и поясницу, но Царевский был доволен собой. Он проложил свою самую длинную в жизни борозду здесь, на афганской земле, и поэтому сегодня, сейчас она стала для него, советского офицера, родной.

Дехкане шумно обсуждали его неимоверный в их глазах поступок. Он заметил, что теперь они смотрели на него без страха, недоуменно и в то же время почтительно.

– Товарищ капитан, – оторвал Сергея от нахлынувших мыслей Ермаков, – у них там еще две сохи есть. А что, если и их привязать. Получится трехлемешный плуг. Только укреплять их нужно уступом.

– Иди, иди новатор ты наш, – улыбнулся Сергей.

Вместе с переводчиком солдат уговорил дехкан на эксперимент, и, когда сохи были закреплены так, как он хотел, боец закинул автомат за спину, засучил по локоть рукава гимнастерки и, став в борозду, крикнул, улыбаясь во весь рот:

– Пошли, залетные!

Машина, крякнув от натуги, не спеша, зашуршала по полю шинами.

Сергей не заметил, как быстро пролетело время. Немного передохнув, он вновь стал за соху. Сделав полный круг, передал соху хозяину. А сам стоял в окружении крестьян и с помощью Усманходжаева пытался объяснить им, что такое его Родина. К обеду начал накрапывать дождь, и Царевский, боясь, что скоро хлынет ливень и развезет всё и вся, приказал поставить машину в капонир. К этому времени огромное поле между позициями ММГ и кишлаком было вспахано.

К Сергею снова подошли два старика, и тот, что со шрамом, снова протянул ему пачку денег. Но, как и в предыдущий раз, Сергей решительно от них отказался.

– Усманходжаев, скажи им, что мы помогали крестьянам бесплатно. Это им наш «бакшиш».

Услышав слово «бакшиш» старики заулыбались. Мулла подозвал к себе одного из крестьян, показал на отару, пасущуюся невдалеке, и что-то властным голосом сказал. Тот стремглав бросился выполнять распоряжение, и вскоре уже волок упирающегося барана.

– Это подарок вам от всего кишлака, – перевел сержант.

– Ну и здоровенный, – уже от себя радостно добавил он.

– Это нам кстати. Давно без свежего мяса сидим, – удовлетворенно сказал офицер, мысленно взвешивая животину.

«На ужин хватит – и то ладно», – подумал он.

– Ташакур, ташакур, рафик, – сказал Сергей и в знак благодарности, так же как и белобородые, приложил правую руку к груди и наклонил голову.

Восхищению стариков не было границ. Они долго прощались с ним, желая шурави самых больших благ.

В лагере, несмотря на начинающийся дождь, все с нетерпением ждали прихода пахарей. И когда Царевский вместе с Ермаковым и переводчиком появился на площадке у землянок, говор стих. Первым к Сергею подошел замполит.

– Сергей Дементьевич, по-моему, полдня на отдых хватило. Ребята помылись, письма домой написали. Может быть, политзанятия проведем?

– Что же, дело хорошее. Только знаешь, что я тебе скажу – многое из того, чему наставляли тебя в училище, забудь. Жизнь требует другого подхода. Вот ты говоришь, в баньке помылись, письма написали, и все. А спроси у любого солдата… – Капитан повернулся к Ермакову, и поманил его к себе: – Скажи Иван, чего тебе больше всего хочется после того, как отоспишься и в баньку сходишь?

– Чего? – солдат задумался. – Собраться всем вместе, да песню хорошую спеть! А еще лучше послушать.

– Слышал, замполит? Устами солдата глаголет истина!

– Ступай Иван, баня еще, наверное, не остыла, – добавил он, обращаясь к солдату.

Ермаков, словно этого и ждал, кинулся в землянку, и вскоре его коренастая фигура маячила возле палаточной бани.

– Вот так, Иваныч. А политзанятия сегодня уже прошли. Или ты не видел, с каким интересом ребята наблюдали за нашей сегодняшней пахотой? Да не скажи я тебе, чтобы на поле никого не пускал, разве усидели бы они здесь? Вряд ли. Так что можешь без зазрения совести записать в журнал, что изучили тему «Долг и обязанности воина-интернационалиста», и всем без исключения поставить «отлично». Они зарабатывали эти оценки не словом, а делом.

Выслушав капитана, замполит в задумчивости отошел в сторону.

– Ну, что, орлы, приуныли? – весело начал Сергей, подходя к бойцам.

Солдаты расступились, пропуская Царевского в середину.

– А что, товарищ капитан, не спеть ли нам нашу песню, – предложил заставский зубоскал Загидуллин и, не дожидаясь ответа командира, нырнул в проход землянки. Вскоре он вернулся оттуда с видавшей виды гитарой, и тотчас над долиной развернулась ласковая и грозная, щемящая солдатское сердце песня:

… И я тоскую по родной земле,