Здравый смысл врет. Почему не надо слушать свой внутренний голос - читать онлайн книгу. Автор: Дункан Дж. Уоттс cтр.№ 23

Решение Джекобс кажется весьма вероятным. Мы так привыкли к миру иерархий — будь то внутри формальных организаций, в экономике или в обществе, — что социальные сети, конечно, тоже должны оказаться иерархическими. Во всяком случае, так подсказывает здравый смысл. Каринти рассуждал в том же духе, что и Джекобс. Только в качестве миссис Рузвельт в его рассказе выступает мистер Форд. «Цепочка контактов, связывающих меня с неизвестным клепальщиком в компании Форда… Клепальщик знает начальника цеха, который знает самого мистера Форда, который находится в хороших отношениях с генеральным директором издательской империи Херста. Потребуется всего лишь одно слово моего друга, чтобы отправить телеграмму издателю. Тот свяжется с Фордом, который свяжется с начальником цеха, который свяжется с клепальщиком, который соберет для меня новый автомобиль, если таковой мне понадобится». И с точки зрения Каринти, и с точки зрения Джекобс, сообщения должны двигаться снизу вверх (от периферии к вершине), а затем — снова вниз. Центральное же положение занимают такие фигуры, как миссис Рузвельт и Генри Форд.

Что интересно, в социальных сетях сообщения передаются совершенно иначе, о чем свидетельствуют результаты целого ряда экспериментов «тесного мира». Первое такое исследование вскоре после выхода в свет книги Джекобс провел не кто иной, как Стэнли Милграм — социальный психолог, чей эксперимент в метро я описывал в первой главе. Он набрал 300 человек: 200 — из города Омаха в штате Небраска и 100 — из предместий Бостона. Служить «целью» вызвался приятель Милграма, бостонский маклер. Так же, как и в игре Джекобс, участникам был известен конечный адресат, однако отсылать или передавать письма разрешалось только тем людям, которых они знали достаточно близко. Таким образом, каждый из них передавал письмо своему другу, тот — своему и так далее, пока либо кто-то не отказывался от участия, либо письмо не достигало цели. В итоге до бостонского адресата дошли 64 письма, причем в среднем цепочки состояли из шести звеньев. Так и появилось знаменитое выражение «шесть степеней разобщения», или «теория шести рукопожатий» {115}.

Хотя испытуемые Милграма нашли столь же короткие пути, о которых писали Каринти и Джекобс, им это удалось без привлечения всяких миссис Рузвельт. Обычные люди передавали сообщения другим обычным людям в одном и том же социальном слое, а не вверх и вниз по иерархии, как представляли себе Каринти и Джекобе. Не было никаких сложностей и с серединой цепочек, как опасалась Джейн. Основные трудности возникали уже после того, как сообщения подбирались близко к цели. Социальные сети, судя по всему, не очень похожи на социальную иерархию. Скорее они сродни игре в гольф. Когда вы далеки от цели, покрыть большие расстояния относительно легко: вы просто отсылаете сообщение кому-то, кто живет в соответствующей стране, оттуда — кому-то, кто живет в соответствующем городе, а оттуда — кому-то, кто вертится в соответствующих профессиональных кругах. Но стоит приблизиться к цели, как большие прыжки уже не помогают, и сообщения имеют тенденцию «скакать» вокруг да около, пока не попадут к кому-то, кто знает адресата лично.

Тем не менее Милграм обнаружил одну очень интересную особенность, касавшуюся вручителей. Из 64 конвертов, в итоге попавших к адресату, почти половину доставил один из трех человек, а половину этой половины (16) — один-единственный мистер Джейкобс, торговец одеждой, живший по соседству. Пораженный этой концентрацией писем в руках нескольких человек, Милграм назвал их «социометрическими звездами» и предположил, что они крайне важны для понимания явлений тесного мира {116}. Сам исследователь этими выводами и ограничился, однако 30 лет спустя в своем эссе «Six Degrees of Lois Weisberg» нью-йоркский писатель Малькольм Гладуэлл вспомнил мистера Джейкобса: «Некое, очень малое, число людей (таких, как миссис Вайсберг) связано с нами в несколько приемов, а мы все связаны с остальным миром через этих людей» {117}. Иными словами, хотя с точки зрения сети мистер Джейкобс и миссис Вайсберг «важны» не так, как миссис Рузвельт или мистер Форд, они по сути играют ту же роль. Поэтому-то таких людей нередко и называют «хабами» — по аналогии с узловыми аэропортами, которые нельзя миновать, если хочешь попасть из одной точки земного шара в другую.

Метафора с аэропортами весьма красноречива, однако она говорит скорее о том, как был бы организован мир, представься нам возможность перекроить его по своему усмотрению, а не о том, как он устроен в действительности. Задумайтесь на минутку: сравнение едва ли правдоподобно. У одних людей друзей, конечно, больше, чем у других. Но люди-то — не аэропорты. В отличие от чикагского О’Хара, при необходимости дополнительный самолет не подгонишь. Количество друзей не меняется так, как движение в аэропортах. Среднестатистический человек имеет от нескольких дюжин до нескольких сотен знакомых, а самые общительные из нас — порядка пары тысяч {118}. Разница существенная, но она даже отдаленно не сравнима с настоящим крупным аэропортом вроде О’Хара, пропускная способность которого в тысячи раз превышает возможности маленького аэропортика. Так как же получается, что «хабы» в социальных сетях действуют наподобие узловых аэропортов?

Вообще-то, как несколько лет назад обнаружили мы с коллегами Роби Мухамадом и Питером Доддсом, воспроизведя первоначальный эксперимент Милграма, они и не действуют. На этот раз, правда, вместо бумажных писем использовалась электронная почта, что позволило провести исследование в более крупных масштабах. Если у Милграма было 300 первоначальных отправителей в двух городах и одна-единственная цель в Бостоне, то мы имели более 20 тысяч цепочек и 18 целей в 13 разных странах. К тому моменту, когда эксперимент был закончен, цепочки прошли через 60 тысяч человек в 166 странах. Используя статистический анализ, более современный, чем был доступен Милграму, нам удалось оценить не только длину цепочек, в итоге достигших целей, но и выяснить, насколько длинными оказались бы прервавшиеся. Полученные данные оказались удивительно схожи с результатами Милграма — около половины всех цепочек должны были достичь цели за семь шагов или меньше {119}. Учитывая различия между двумя экспериментами — разные масштабы, технологии, отделяющие их друг от друга 40 лет, — столь внушительное совпадение полученных данных не только невероятно, но и является лишним доказательством того, что многие люди (хотя точно не все) действительно связаны друг с другом всего в несколько «рукопожатий».

В отличие от Милграма, однако, никаких «звезд» в процессе доставки мы не выявили. Количество «последних звеньев» почти равнялось числу цепочек. Кроме того, мы просили всех испытуемых обосновать их выбор следующего звена, но анализ их ответов не позволил обнаружить значимых свидетельств наличия «звезд» (или хабов). Выяснилось, что участники экспериментов тесного мира, как правило, не отправляют сообщения друзьям, обладающим самыми большими связями или самым высоким статусом. Они связываются либо с теми, кто, по их мнению, имеет нечто общее с адресатом (место проживания, схожий род деятельности и т. д.), либо с теми, кто скорее отправит сообщение дальше. Обычные люди не хуже экстраординарных личностей способны преодолевать границы между социальными уровнями, профессиональными кругами, нациями и районами. Приведу конкретный пример. Если вам нужно передать некое сообщение аспиранту из Новосибирска, едва ли вы обратитесь к человеку, который имеет множество друзей, постоянно ходит на всякие вечеринки или имеет связи с Белым Домом. Вы подумаете: а не знаете ли вы кого-нибудь из русских? Если нет, тогда, может быть, вы знаете кого-то из Восточной Европы или того, кто ездил туда, или учил русский язык, или живет в той же части города, где обосновались и восточноевропейские иммигранты. Миссис Рузвельт или Луиза Вайсберг, если уж на то пошло, действительно могут объединять людей. Но последние имеют в своем распоряжении и многие другие способы объединения. Именно эти другие, менее очевидные способы они и предпочитают использовать чаще всего — хотя бы потому, что тех очень много.