Великосветская дама - читать онлайн книгу. Автор: Стефани Лоуренс cтр.№ 18

Двигаясь на юг, на Ноф-Одли-стрит, Доминик усмехнулся. Как это похоже на Артура – найти идеальное решение проблем этой девушки. А заодно и Беллы. Все кусочки головоломки встали на свои места, а значит, и сам он должен испытывать чувство довольства собой. Но вместо этого Доминик ощущал необычное раздражение. Он перестал улыбаться и нахмурился.

Мимо скромно прошел ночной сторож, не желая беспокоить такого высокопоставленного и явно чем-то недовольного джентльмена. Доминик слышал его шаги, но не подал вида.

Отчего же он испытывает разочарование и раздражение? Он вращается в светских кругах уже двенадцать лет. Почему этот образ жизни вдруг потерял для него свою прелесть? В сознании всплыли обстоятельства, вынудившие искать убежища в сельском поместье: блеск и лоск обитателей Карлтон-Хаус [10] , скрытые пороки, предсказуемость, лживость большинства приближенных регента. Но даже Кэндлвику не удалось улучшить настроение Доминика. Хотя спокойствие деревенской жизни расслабляло, огромный дом казался одиноким и пустым. Прежде Доминик никогда этого не замечал, теперь же тишина действовала на него угнетающе.

Впереди показался угол Гросвенор-сквер. Доминик свернул влево и, перейдя дорогу, оказался у обнесенного оградой сада. Хотя ворота на ночь запирались, это никогда не останавливало его, если возникало желание прогуляться по ухоженным лужайкам при лунном свете. Привычно перемахнув через железный забор, Доминик зашагал по направлению к своему городскому особняку, расположенному на южной стороне площади. Заткнув трость под мышку, Доминик спрятал руки в карманы пальто, а подбородок – в складки шейного платка. Если бы он до сих пор находился на попечении своей старой няни, она посоветовала бы ему принять порошок доктора Джеймса. На самом деле им владело уныние.

Тут перед его мысленным взором предстала пара ореховых глаз Джорджианы Хартли, а вслед за глазами – и вся она целиком. Доминик не мог взять в толк, отчего ее образ преследует его. Он же не неоперившийся юнец, падкий до женских прелестей. На протяжении вечера он едва ли обмолвился с ней парой фраз, но постоянно ощущал ее присутствие, изменение выражения лица, каждое движение тела и сказанное ею слово.

Под ногами шуршала опавшая с буков листва. Доминик остановился и посмотрел на свои сапоги с налипшими на них желтыми листочками, напоминающими сияющие в свете свечей золотистые локоны. Он тряхнул головой в попытке избавиться от, как он счел, атаки слабоумия.

Вознамерившись заставить свой рассудок нормально функционировать, Доминик вынул руки из карманов и расправил плечи. В десять широких шагов он подошел к забору и снова перемахнул через него, оказавшись на тротуаре. Он решил, что несколько дней – и ночей тоже – в обществе Элейн Чэнгли исцелят его от проявления идиотских фантазий. Шагая по мощеной мостовой, Доминик пытался воскресить в памяти образ леди Чэнгли, такой, какой он видел ее в последний раз, раскинувшейся на смятой постели, с которой только что встал сам. Однако амбиции Элейн не отставали от ее чар. Будучи знакомым и с первыми, и со вторыми, он не обращал на них внимания. Подходя к парадной двери своего дома, Доминик улыбался.

Стоило ему поднять трость, чтобы постучать в крепкую дубовую панель, как образ Джорджианы Хартли сменил в его сознании Элейн Чэнгли. Это зрелище оказалось столь захватывающим, что Доминик замер на месте. Золотой набалдашник его трости завис в воздухе, так и не соприкоснувшись с дверью.

Дверь все же открылась, и Доминик увидел перед собой своего дворецкого Тиммза, который был одним из подопечных Дакетта.

– Милорд?

Чувствуя себя довольно глупо, Доминик опустил трость и как ни в чем не бывало прошел мимо Тиммза в дом. Притормозив в холле, он стянул перчатки и передал их дворецкому вместе со злосчастной тростью.

– Завтра рано утром я отправляюсь в Брайтон, Тиммз. Скажите Мейтленду, чтобы был готов к девяти.

– Хорошо, милорд.

Продолжая хмуриться, Доминик стал медленно подниматься по лестнице. По своему обыкновению, он остановился на лестничном пролете возле напольных часов, чтобы сверить свои карманные часы. Снова спрятав их, Доминик рассудил, что только декадентские развлечения в Брайтонском королевском павильоне [11] принца-регента способны избавить его от внезапно навалившейся скорби.

К тому времени, как Белла и Джорджиана сели в карету, намереваясь вернуться в Уинсмер-Хаус, Джорджиана получила множество подтверждений правоты леди Уинтерспун. Если она веселится, то и окружающие люди получают удовольствие от нахождения в ее обществе. Если она смеется, они смеются тоже. Хотя подобная игра на публику шла вразрез со сдержанной манерой поведения, с детства прививаемой итальянским девушкам, Джорджиана считала, что это лучше глупых ухмылок и хихиканья. Ее воспитание совсем не соответствовало социальной жизни английского общества. Как бы то ни было, нерушимое спокойствие, которое, как ее учили, является главной женской добродетелью, не раз помогало ей спрятать инстинктивную реакцию на некоторых встреченных ею джентльменов – вроде лорда Омскирка с его вожделеющими взглядами или мистера Моркомба, имеющего склонность прикасаться к ее обнаженным рукам.

– Сотерби дают бал на следующей неделе. Леди Маргарет обещала прислать нам приглашения, – раздался из сумрака голос сидящей напротив Беллы. – После сегодняшнего вечера у меня не осталось сомнений, что скучать нам точно будет некогда. Как удачно, что ты познакомилась с Бруммелем.

Джорджиана уловила сдавленный зевок и улыбнулась в темноте. Несмотря на усталость, Белла, похоже, радовалась ее успеху еще больше ее самой. Сначала Джорджиана не поверила жалующейся на скуку Белле, но теперь поняла, что, не имея каких-то особых интересов, посещение всевозможных балов и приемов может в самом деле показаться весьма однообразным. Но для нее все казалось настолько новым, что скучать точно было некогда. Джорджиане оставалось только надеяться, что Белла не разочаруется в ней, когда она найдет себе работу и уедет из ее дома. В неизвестность. Джорджиана нахмурилась.

Если бы пять дней назад ее спросили, преследует ли она какую-то конкретную цель, вращаясь в высшем обществе, она, не задумываясь, ответила бы утвердительно. Но теперь, вкусив малую толику великого многообразия светских развлечений, она хотела смаковать их, пусть и в умеренных количествах, потому что они разительно отличались от сдержанного стиля жизни, к которому она привыкла. Джорджиана вспомнила слова своего отца: «Опыт, девочка! С ним ничто не сравнится и ничто не заменит».