Я исповедуюсь - читать онлайн книгу. Автор: Жауме Кабре cтр.№ 107

– Кто это – мы?

– Эта рукопись вас интересует или нет?

– Сколько?

– Столько.

– Столько?

– Столько.

– Н-да.

Но что делать с покалыванием, жжением в пальцах и в сознании!

– Ницше. Пять первых страниц рукописи Die Geburt der Tragödie, что значит «Разрушение трагедии».

– Рождение.

– Я это и хотел сказать.

– Откуда у вас столько первых страниц?

– Вся рукопись – это слишком много.

– Вы хотите сказать, что кто-то специально их разрывает на части, чтобы…

И с дрожью в голосе:

– А если мне нужно больше? Если мне нужна вся книга?

– Сначала вам придется выслушать ее цену. Но мне кажется, лучше начать с того, что у нас уже есть. Вас интересует эта рукопись?

– Еще как!

– Цену вы уже знаете.

– Столько минус столько-то.

– Нет. Столько.

– Тогда минус столько-то.

– Над этим уже можно подумать.

– Хау!

– Не мешай, чтоб тебя!

– Простите?

– Нет-нет, это я сам с собой. Договорились?

Адриа Ардевол заплатил столько минус столько-то и возвращался домой с первыми пятью страницами Ницше, чувствуя необходимость снова поговорить с Мурралом о приобретении всей рукописи, если она и правда у него есть. И он подумал, что, может быть, настал момент поинтересоваться у Сагреры, сколько у них в наличии денег, чтобы понять, есть ли у Карсона и Черного Орла основания охать и ахать. Но Сагрера посоветовал бы ему вкладывать деньги и сказал бы, что жаль держать такую сумму просто в банке.

– Я не знаю, во что их вкладывать.

– Покупайте квартиры.

– Квартиры?

– Да. И живопись. Я имею в виду картины.

– Ну… Я покупаю рукописи.

И он показал бы ему свою коллекцию. Сагрера изучил бы ее, наморщив нос, надолго задумался и после объявил бы, что это очень рискованно.

– Почему?

– Они требуют большого внимания. Их могут погрызть мыши или эти серебристые жучки.

– Мышей у меня нет, а чешуйницами занимается Лола Маленькая.

– Хау.

– Что?

– Катерина.

– Да. Спасибо.

– Я настаиваю: покупая квартиру, вы делаете надежное вложение, которое не потеряет в цене.

Поскольку Адриа Ардевол хотел избежать этого разговора, он не стал говорить с Сагрерой ни о квартирах, ни о мышах. Ни о деньгах, потраченных на корм для серебристых чешуйниц.

Несколько ночей спустя я снова плакал, но не от любви. Нет, все-таки от любви. В моем почтовом ящике лежало извещение от некоего Калафа, барселонского нотариуса, совершенно мне незнакомого, – я сразу подумал, что с продажей магазина возникли проблемы, связанные с какими-нибудь семейными историями, потому что никогда не доверял нотариусам, хотя сейчас и сам выступаю в роли нотариуса, свидетельствуя о жизни, которая с каждым днем принадлежит мне все меньше. Так о чем я… да, нотариус Калаф, неизвестный господин, полчаса продержавший меня в старомодной приемной без каких-либо объяснений. На полчаса позже назначенного времени он вошел в свою старомодную приемную – не извинившись, не взглянув на меня, – погладил свою густую белую бородку и попросил меня показать удостоверение личности. Он вернул его с гримасой, которую я истолковал как выражение неудовольствия или разочарования.

– Сеньора Мария Дулорс Каррьо распорядилась оставить вам часть наследства.

Я – наследник Лолы Маленькой? Она что, была миллионершей и всю жизнь проработала служанкой, да еще в такой семье, как моя? Бог мой.

– И что же мне досталось?

Нотариус посмотрел на меня искоса: я совершенно точно ему не понравился. Но я все еще переживал парижскую катастрофу, в ушах у меня звучало: я начала жизнь заново, Адриа, – и хлопок закрывшейся двери, и потому мне было все равно, что думают обо мне все члены коллегии адвокатов и нотариусов, вместе взятые. Нотариус снова провел рукой по бородке, покачал головой и нарочито в нос зачитал лежавший перед ним документ:

– Картина кисти некоего Модеста Уржеля, датированная тысяча восемьсот девяносто девятым годом.

Лола Маленькая, ты даже упрямее меня.

Когда все необходимые процедуры были выполнены и причитающиеся налоги уплачены, вид монастыря Санта-Мария де Жерри кисти некоего Уржеля вернулся на свое старое место на стене в столовой – Адриа намеренно не занимал его ни другими картинами, ни полками. Печальные косые лучи заходящего за холмы Треспуя солнца еще доставали до монастырских стен. Адриа отодвинул стул от обеденного стола и сел. Он долго сидел, глядя на картину, словно хотел проследить медленное движение солнца. Отведя наконец взгляд от монастыря Санта-Мария де Жерри, он разрыдался.

33

Университет, занятия, возможность читать все, что было кем-то когда-то написано… Радость обнаружить неожиданную книгу в домашней библиотеке. Одиночество не тяготило Адриа, потому что все его время было занято. Две опубликованные им книги встретили жесткую критику немногочисленных читателей; на вторую из них в газете «Эль коррео Каталан» вышел едкий отзыв, который Адриа вырезал и хранил в папке. В глубине души он гордился тем, что вызвал у читателей такие сильные эмоции. Однако ко всему этому в целом он оставался равнодушным – настоящую боль ему причиняло иное, и к тому же он знал, что еще только начал оттачивать свой слог. Время от времени я играл на своей любимой Сториони – прежде всего, чтобы у нее не пропал голос, а также чтобы проникнуть в тайны, оставившие шрамы на ее корпусе. Иногда я даже возвращался к техническим упражнениям Трульолс и немного скучал по ней. Что-то с ними со всеми стало?.. Как-то сложилась жизнь у нашей учительницы…

– Она умерла, – сказал ему однажды Бернат (теперь, когда они стали иногда видеться). – А тебе пора бы жениться, – добавил он тоном дедушки Ардевола, решавшего, кому и на ком жениться в Тоне.

– Давно она умерла?

– Нехорошо тебе жить одному.

– Мне очень хорошо одному. Я провожу дни в чтении и научных занятиях. Играю на скрипке и на пианино. Время от времени балую себя каким-нибудь сыром, фуа-гра или вином из магазина Муррии. Что мне еще нужно? Остальной жизнью занимается Лола Маленькая.

– Катерина.

– Да, Катерина.

– Потрясающе.

– Это то, к чему я стремился.

– А спишь ты с кем?

Да разве это главное? Все дело в сердце. По велению сердца двадцать три студентки и две коллеги – и всякий раз окончательно и безнадежно – по очереди становились предметом его воздыханий, но Адриа не имел успеха, потому что… ну, не считая Лауры, которая… одним словом, которая…