Готтленд - читать онлайн книгу. Автор: Мариуш Щигел cтр.№ 14

У нее были друзья. Ей помогал Милош Гавел, дядя маленького Вацлава, основатель студии «Баррандов», «чешского Голливуда», — владелец кинотеатра, в который она ходила девочкой (с размазанным по лицу малиновым леденцом, чтобы казаться старше). Сейчас он вертелся волчком, чтобы спасти чешский кинематограф в пределах собственной студии (нацисты отобрали у него пятьдесят один процент акций). Его дипломатия увенчалась успехом: из сорока чешских фильмов 1939–1945 гг. ни один не был профашистским. (Хотя нельзя было показывать в позитивном свете евреев, и темой-табу были студенты: в 1939 году, после манифестаций в день национального праздника, немцы закрыли все чешские учебные заведения, а в концлагерях сразу оказались тысяча двести студентов. Чехи должны были быть всего лишь немецкой тягловой силой.)

В Протекторате Баарова снялась в четырех своих лучших чешских фильмах, в которых сыграла женщину-вамп. Она получила предложения из Италии и снялась у Гуаццони и Де Сики. [18]

Была у Лиды еще одна близкая подруга — актриса Адина Мандлова, та самая, которая потом не захочет своим прахом загадить людям палисадники.

Как-то они с Адиной разговаривали о мужчинах. Лида пошутила, что для съезда ее любовников не хватило бы даже большой сцены «Люцерны».

— Да уж, Лидушка, — сказала Мандлова, — тебе пришлось бы снять целый стадион на Страгове. И кинуть лозунг: «Каждый чех хоть раз в жизни — на Страгов!»

В это время ее расположения добивались два чеха — начальник канцелярии президента Гахи и министр промышленности. Один из них якобы сказал: «Потрясающая женщина! Ее притягивает сила и отталкивает слабость».

Не известно, ответила ли она министру взаимностью. Баарова была скрытной. Все, что мы знаем о Лидиных чувствах и личной жизни, было вытянуто из нее силой.

Когда Красная армия в апреле 1945 года уже подходила к Братиславе, Лиду предупреждали, что ей нужно бежать. «Я же никому ничего не сделала. Немцы не хотели иметь со мной ничего общего, они сами выгнали меня из кинематографа. И это все случилось еще до войны!» — объясняла она. Лида не могла предвидеть, что, когда после войны некоторые нацисты исчезнут, именно ее сочтут человеком, которому известны их тайны.

Когда же более двух миллионов немцев начали покидать Чехию, ее вывезла на машине знакомая семья. Они остановились в какой-то деревне. Американцы взорвали мосты, и Лида не смогла добраться до Мюнхена. Месяц она помогала в поле крестьянину, у которого жила. Там ее и увидел американский солдат Питер. Они полюбили друг друга.

Лида позволяла Питеру и его друзьям смотреть, как она купается в ручье.

Питер с друзьями служили в CIC — службе контрразведки, предшественнице ЦРУ.

Потом в нее влюбился начальник Питера, майор Малш, офицер разведки. Она бросила солдата и переехала на виллу майора в Мюнхене. Они прожили вместе два с лишним месяца. Майор смешивал ее любимые коктейли и засыпал вопросами.

После ареста американцы сказали Бааровой, что Геббельсы отравили своих шестерых детей, после чего покончили жизнь самоубийством. А также сообщили, что Лидина фамилия значится в списке военных преступников, и депортировали актрису в Чехословакию.

Станислав Мотл десять лет посвятил поискам в Европе соответствующих документов.

— Нет никаких, даже малейших, следов, — говорит он, — указывающих, что Лида Баарова во время войны сотрудничала с рейхом. Ее единственная вина в том, что она жила только своей карьерой и ничем более.

Нацисты были для нее кинозрителями.

Когда Баарова, сидя в пражской тюрьме, выслушивала неизменные: «глупая корова» и «курва», ее подруга Адина Мандлова ехала к знакомым, жившим за пределами Праги.

Всю оккупацию ходили слухи, что Мандлова была любовницей Карла Германа Франка, министра рейха в Протекторате Богемии и Моравии. В городке Бероун ее заметил полицейский и крикнул: «Пташка летит к Франку!». Вооруженные штыками гвардейцы поволокли Адину через рыночную площадь прямо на вокзал, чтобы отвезти в Прагу. Люди, перед которыми она здесь год назад выступала, кричали: «Где же твой Франк, он бы тебе помог!» Толпа бросала камнями даже в поезд.

К Адине в тюрьму привели фоторепортеров и приказали позировать: как она занимается физическим трудом.

В 1946 году Адину Мандлову оправдали, но у нее начались нелады со здоровьем. Ее все время видели пьяной. «Mandel» по-чешски и по-немецки значит «миндаль», поэтому появилась поговорка: «У Бааровой глаза миндалевидные, а у Мандловой — барные».

В камеру к Лиде пришло два известия.

Мать умерла от сердечного приступа во время допроса, в тот момент, когда следователь в очередной раз заорал: «Где все Лидины драгоценности?!» (Ей было 56 лет.)

Сестра Зорка Яну успешно выступала на сцене. Она шла на репетицию, когда путь ей преградил актер и коммунист Вацлав Выдра. «Сестра Лиды Бааровой не может быть чешской актрисой!» — произнес он и не пустил Зору в театр.

Она выпила бензина, но ее спасли.

После похорон жены Карел Бабка попал в больницу. Чтобы опухоль не поползла выше ему ампутировали ногу. Когда он вернулся домой, Зорка ничего не ела, страшно исхудала, и по нескольку раз в день у нее случались приступы психоза: она беспрерывно мылась. Вытиралась насухо и снова залезала в ванну. Твердила: «Я должна быть чистой!»

Отец готовил обед и вдруг краем глаза заметил, что из окна ванной на втором этаже падает большое полотенце. Потом услышал, как полотенце глухо ударилось о бетонные ступеньки. (Зорке было 23 года.)

Проблемы у Лиды Бааровой после войны появились еще и потому, что у ее соотечественников были проблемы с самими собой.

В стране, у которой соседи, в том числе Польша, украли землю, простой чех выполнял — как и хотелось Милене Есенской — свою обязанность: «быть чехом». Работал, чтобы выжить. (Движение сопротивления пропагандировало лозунг «Работай медленно».)

Чех мог работать для немцев или работать на немцев.

Восемнадцатилетний Йозеф Шкворецкий, ставший впоследствии известным писателем, сразу после выпускных экзаменов в 1942 году получил направление на оружейную фабрику. Он мог выбрать: оружейная фабрика в Бремене, постоянно подвергавшуюся массированным налетам, или фабрика запчастей к немецким «мессершмиттам» в своем спокойном городке Наход.

Он выбрал работу без налетов.

И все же в мире преступлений нельзя находиться где-то вовне. Есть много объяснений позиции чехов, но это не означает, что творившееся вокруг их не коснулось. Уязвленные, они все равно разделяли чувство общей вины. Даже если этого и не осознавали.

Они могли интуитивно отыгрываться на Бааровой и Мандловой. На тех, кто, как им представлялось, по собственному желанию общался с палачами.