Зеркало, или Снова Воланд - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Малыгин cтр.№ 80

Высокая и тощая, полная противоположность Гавриловне, продавщица Светка Хахаева цепко держала в поле зрения каждое слово и движение подошедших. Она услышала, как хорошо одетый мужчина в берете на каком-то иностранном языке что-то пробормотал сопровождавшему его низенькому толстяку в кепке. Тот, похоже, все понял, согласно покивал головой и задал продавщице совершенно нелепый вопрос:

— Извините, красавица, но иностранный посетитель с вашего разрешения желает удостовериться, знают ли работники этого славного заведения истинное значение слова «гастроном»?

Светка с сомнением пренебрежительно глянула на неважно одетого переводчика. Но на всякий случай решила не ударить в грязь лицом и почти без запинки бойко отстрелялась:

— Конечно же, знаем. В нашей свободной советской стране даже каждый малолетний ребенок понимает, что гастроном — это крупный продовольственный магазин… — и после небольшой паузы добавила: — Где можно купить все нужные ему продукты, — и она, гордая своим исчерпывающим ответом, выжидающе сверкнула глазами на иностранца: мол, знай наших, перекормленный буржуй!

Тот же, выслушав перевод низенького, что-то снова поговорил по-своему, потыкал красивой палкой в витрину, а затем, недовольно скривив и так перекошенный рот, выразительно развел руками.

Понятливый переводчик тут же объяснил:

— Иностранный гражданин вашим ответом почти удовлетворен, но со своей стороны хотел бы добавить, что еще в прежние времена гастрономами называли любителей вкусной еды, то есть гурманов, что и послужило аналогией для названия подобных магазинов. Но он также сожалеет о том, что не может приобрести здесь нужные ему продукты.

Продавщица поняла, что в своем ответе несколько перестаралась и, прибавив краски в лице, вынуждена была задать следующий по логике возникшей дискуссии вопрос:

— Ну и что же желает купить в магазине иностранец?

На что низенький тут же пояснил:

— Иностранный гость, если, конечно же, возможно, хотел бы приобрести пару банок красной и столько же черной икры… а также нарезку из свежей осетрины…

Светка еще больше покраснела, но, почти не задумываясь, упрямо протараторила:

— Передайте своему гастрономному иностранцу, что икру вот только что недавно, к сожалению, всю раскупили. Но, возможно, уже сегодня к вечеру или уж в крайнем случае завтра наверняка завезут, — при этом не обмолвилась ни единым словом об осетрине.

Последние слова, надо сказать, произвели на наблюдавших за дипломатическим диалогом между иностранцем и Светкой Хахаевой посетителей огромное впечатление, отчего их глаза засверкали боевым огнем, и они тут же набросились на продавцов с целой кучей разных глупых вопросов наподобие: «А не могли бы вы сказать поточнее, когда все же икру привезут?»

Дотошный же иностранец, выслушав переводчика, огорченно почмокал губами и сокрушенно покачал головой, а сам низенький почти с мольбой в голосе прильнул к прилавку и интимно прошептал:

— Дорогуша, а нельзя ли хотя бы килограммчик анчоусов? Лично для меня. Любимое блюдо, обожаю, — и он как бы в подтверждение своих слов по-кошачьи убедительно облизнулся.

Светка, вся красная от напряжения и вынужденного вранья, но довольная выигранным поединком в словесной баталии, не моргнув глазом, резанула:

— Эти самые, как их там… должны быть точно завтра после обеда. Сами снабженцы говорили. Но пока вот их сортируют на базе и от панцырей очищают…

От такого неожиданного ответа низенький тип даже рот раскрыл, а иностранец почему-то от души рассмеялся. Оказавшийся же у прилавка рыжий мальчишка-пионер удивленно воскликнул:

— Тетенька, а откуда же у этих рыбешек панцыри-то взялись?

Осознав свою трагическую ошибку, Светка вся вспыхнула, зло стрельнула глазами и якобы по делам в мгновение ока исчезла из поля зрения.

В то же время за соседним прилавком вспорхнули слова: «театр» и «Волковский». И тут же одна из продавщиц, что постарше, уверенно заявила, что это точно артисты из Волковского театра. В образ к новому спектаклю входят. И одеты, вишь, по-старому. Что она бывала как-то в театре, но уже не помнит, что и смотрела. Так вот тот самый, что в темном костюме и с бабочкой, никакой не иностранец, а точно — заслуженный. А тот, что помоложе, невысокий, видать, что не так давно. Ну а мальчишка с галстуком — этот уж натурально из какого-то школьного драмкружка. Вместе репетируют. Как пить дать!

Вторая, приняв все за чистую монету, тут же нырнула за дверь, и через некоторое время в зале показалась интересная полноватая женщина в ослепительно белом халате, с каштановыми волосами, забранными на затылке в тугой и толстый пучок.

А в это самое время Бегемот негромко говорил переставшему смеяться «Воландину»:

— Мессир… Петрович, довольно удивительно, но вы сами наблюдаете. Такое неприкрытое невежество и вранье! Икрой здесь, на прилавках, конечно же, и не пахло. А анчоусы с перепугу, вероятно, с омарами перепутали. Но видно по всему, что здесь они тоже никогда не водились.

— И ты еще в этом сомневаешься, Бегемот?! Конечно же, не водились, — блуждая зеленым глазом, согласился «Воландин», — не их эта заводь! Омары, похоже, в сумках дирекции магазинов прячутся. Очень скрытый образ жизни ведут!.. Да, народ здесь деликатесами не избалован!..

— Шеф, а может, немного народ… побалуем? Не возражаете? — возбужденно затараторил Бегемот. — Надо же им все-таки показать, что же бывает в настоящих иностранных супермаркетах. А то ведь так невеждами и помрут.

— А что, неплохая мысль! — согласился «Воландин». — Правда, благодеяния не тема для нашего ведомства. Ну да, как говорится, чем черт не шутит, давайте попробуем! Хотя конечный результат эксперимента заранее предвижу. Испытаний вкусной едой не выдерживают даже смертельно больные. Что уж здесь о здоровых-то говорить…

Директор магазина отчетливо видела, как несколько театрально одетый высокий мужчина в берете, в ком одна из продавщиц признала заслуженного артиста из местного Волковского театра, о чем-то говорил со своими напарниками. Среди которых был и совсем юный в одежде пионера. Она и сама не так чтобы часто, но все же бывала в театре, и некоторых ведущих артистов знала в лицо. «Нет, конечно, это не Феликс Раздьяконов! Тогда кто же? Вполне возможно, что Кузьмин… Хотя в гриме так сразу и не узнаешь. Но очень выразительный типаж!»

Она уже, было, собиралась к ним подойти, но в тот же самый момент что-то случилось в колбасном отделе. Это сразу стало понятным по необычным возгласам и нарастающему шуму, внезапно возникшим в той стороне.

За спинами продавцов неожиданно выросли и свесились вниз длинные нити сосисок, сарделек и всевозможные батоны колбасы. Не говоря уже о застекленных прилавках, вмиг наполнившихся всевозможной пахучей вкуснятиной.

Послышались злые надрывные голоса: «Чего застыла, как статуя, дура! Давай отпускай колбасу поскорей, а то попрятали все от народа!», «Слышь, ты, толстая рожа, смотри, как на колбасе-то расперло, а ну сосиски быстро подвесь!», «Девушка, симпатюлька, мне три палки таллинской…», «Почему цен нигде нет, черт вас побери?!», и как эхо, как магическое заклинание размножилось и из уст в уста побежало: «Сервелату, сервелату, сервелату…»