Зеркало, или Снова Воланд - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Малыгин

Гениальному учителю

от благодарного ученика.

Светлой памяти

Михаила Афанасьевича Булгакова

посвящается

Дорогие читатели!

Представляя на ваш строгий суд это детище, прежде всего должен пояснить, что роман «Зеркало» написан под впечатлением произведений Михаила Афанасьевича Булгакова, а так же личных наблюдений автора и посвящен светлой памяти великого русского писателя.

Каждый заядлый книголюб наверняка согласится, что, закрывая последнюю страницу занимательной книги, испытываешь чувство глубокого сожаления и досады от расставания с хорошим другом, помощником, а, возможно, единомышленником и учителем, с тем особым, неповторимым миром героев полюбившегося произведения. И надо прямо сказать, что подобное же в свое время испытал и автор представляемого труда, а время и игра воображения подтолкнули на создание нового творения, которое, не копируя известный роман Булгакова «Мастер и Маргарита», в некоторых сценах действия и фразах героев перекликается с уже знакомыми читателю событиями.

В книге с наряду уже известными читателю персонами повелителя царства теней и его верного слуги шаловливого кота Бегемота представлены и новые персонажи свиты князя тьмы, с которыми читателю еще предстоит познакомиться. Но еще немного, еще чуть-чуть терпения, дорогой читатель, и… стоит лишь перелистнуть эту самую страницу, и, уверяю тебя, как мои герои тут же оживут и заговорят своим неподражаемым, особым языком…

Совместно с художником Игорем Сакуровым, терпеливо и кропотливо воплощавшим задумки автора, мы попытались дополнить словесные образы персонажей романа рисованными. Насколько в дальнейшем они совпадут с вашими, судить не берусь, но скажу откровенно, что мы очень старались.

Итак, дорогой читатель, рискнувший приобрести это творение и отправиться в новый, неизведанный еще путь, разреши по давней традиции пожелать тебе ни пуха, ни пера. С ответом можешь не церемониться потому, как все в точности так и задумано. Но в любом случае большое спасибо за смелость, надежду и тягу к познаниям.

Как говорили древние: verba volant, scripta manent, что вполне справедливо и для сегодняшнего времени. А что означает это? Не беспокойтесь, вы все узнаете в конце этой таинственной истории.

С искренним уважением и благодарностью,

Андрей Малыгин

То жизни след или виденье —

Престранных фактов череда?

И в чувствах полное смятенье,

И в мыслях просто чехарда

«Свет мой, зеркальце! скажи

Да всю правду доложи…»

А. С. Пушкин

Однажды поздним вечером в квартиру одного ответственного работника внезапно позвонили. Открыв послушную дверь, он увидел перед собой довольно странного вида незнакомого гражданина, одетого в просторный клетчатый пиджак какого-то старомодного покроя и широченные серые брюки, слезно скучавшие по утюгу. На вид ему было, пожалуй, не больше тридцати. Из-под небольшой черной кепки пришедшего, лихо сдвинутой набекрень, топорщились соломенного цвета длинные, слегка волнистые волосы.

Незнакомец проговорил, ударяя в словах на «О»:

— Прошу извинить, что в час поздний побеспокоил вас, но у меня сейчас маловато времени.

— Ничего, ничего, я вас слушаю, — машинально отозвался хозяин квартиры, с удивлением рассматривая пришельца. А про себя отметил: «Мда, пожалуй, довольно-таки странно звучит — маловато времени…»

Парень, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, с чувством неловкости достал из-за широкой спины какой-то плоский предмет, завернутый в красную ситцевую тряпку, и неожиданно предложил:

— Не желаете ли купить?

Ответственный работник еще больше удивился и, поправив очки, опять-таки машинально спросил:

— А что это такое?

— Так вот… взгляните, — охотно ответил детина, услужливо разворачивая яркую материю.

В ней оказалось обыкновенное зеркало прямоугольной формы, по-видимому, от почтенного возраста все покрытое пятнами и темной паутиной тонких извилистых трещинок. А в центре предмета на поверхности виднелась какая-то маленькая голубоватая звездочка.

— А зачем оно мне? — недоуменно хмыкнул хозяин квартиры, пожимая плечами.

— Пригодится, — окая, уверенно бухнул в ответ парнина и тут же расплылся в широкой улыбке, показывая белые ровные зубы.

— Черт знает что! — раздраженно нахмурился ответственный работник. — Приходите на ночь глядя, по всяким пустякам звоните в чужую квартиру, беспокоите людей и предлагаете какое-то старое зеркало. Неизвестно зачем… Как будто у нас других нет!

— Знамо дело, другие-то есть, а вот такое уж вряд ли отыщется… — шумно вздохнув, невозмутимо ответил незнакомец, выжидающе посматривая на хозяина квартиры.

— Вы меня извините, — металлическим голосом с оттенком досады отрезал ответственный работник, — но я сейчас очень занят, — и, быстро повернувшись, захлопнул за собой дверь.

Пройдя на кухню, он взглянул на часы — было двадцать минут двенадцатого — и, возмущенно фыркнув и покачав головой, взялся за авторучку.

На кухонном белом столе в беспорядке валялись как совсем чистые, так и уже исписанные мелким неровным почерком листы бумаги стандартного размера, несколько разных газет, брошюр и толстый в красной обложке блокнот для записей, открытый где-то посередине.

Снова положив на стол авторучку, хозяин квартиры потянулся рукой к холодильнику, на котором дремала открытая пачка сигарет «Прима», а рядом с ней с оторванным прямоугольником пачка «Беломор-канала». Немного помедлив, в раздумье достал папиросу, тихонько подул в нее и, привычно смяв пустую часть, закурил.

Было воскресенье. Ответственный работник заканчивал не менее ответственный доклад, с которым он должен выступить послезавтра на собрании одной из общественных организаций предприятия, где работал. Тема предстоящего выступления была исключительно важной. Она касалась тех многочисленных преобразований и перемен, которые проводились в последнее время во многих сферах жизни страны и самым непосредственным образом влияли на жизнь и работу его родного коллектива.

Насколько же серьезна была тема доклада, можно было судить уже по тому, что на десятке плотно исписанных листов довольно часто употреблялись такие соответствующие духу времени слова, как «гласность», «демократизация», «хозрасчет» и «перестройка». И, кстати говоря, последнее слово мелькало гораздо чаще других, ну а точнее, не меньше тринадцати раз…