Актриса - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Маркова cтр.№ 16

— В капустнике она тоже была главной персоной? — уточнила с иронией Энекен.

— В том-то и дело. И теперь то, что легко удавалось ей, избалованной успехом, окруженной любовью… Короче, озорно, импровизационно, с юмором хулиганить в этом капустнике никому не удается. А она репетировала так, что от хохота стон стоял… Ну да ладно, все как-нибудь утрясется.

— Я очень вам этого желаю, Нина Евгеньевна! — с чувством произнесла Энекен.

Ковалева с симпатией окинула взглядом красивую, породистую эстонку.

— Так что же, заказывать вам билет на завтра? Может, задержитесь на юбилей?

— Что вы, что вы, Томас мне тогда голову оторвет. Он у нас так же крут, как ваша Алена.

— Да, ваша подруга сумела взять театр в оборот…

Энекен пожала плечами:

— Да уж и не такая она мне подруга. Просто учились на параллельных курсах. Мы с Женей Трембич на актерском, а Алена на режиссерском. Да еще потом я у нее в дипломном спектакле играла.

— Это я помню. Вы были очаровательны! — с восторгом воскликнула Ковалева. — Я тогда говорила о вас с Перегудовым, бывшим главным режиссером. Он ходил смотреть спектакль, и вы ему очень понравились, но… ваше решение вернуться домой, в Таллин, было непоколебимым. А так, конечно, он согласился со мной, что на такую героиню можно репертуар строить.

Энекен, благодарно улыбаясь и чуть приседая в книксене, думала: «Как же, позволила бы ты ему, хитрая лиса, пригласить другую героиню, когда в этот же год заканчивала институт Инга. Женьке обломилось, потому что она совсем другого плана, да и то помню, с каким скрипом удалось при активном участии Алены пролезть в труппу…

Ковалева прислушалась к коротким междугородным звонкам, доносившимся из ее кабинета.

— Извините, Энекен. Заходите попозже, приглашаю вас на чашечку кофе.

— Спасибо, зайду, — снова полуприсела Энекен и тут же ухватилась за шествующую в гардероб Женю Трембич.

— Женька, ты мне нужна позарез! — Красивые, необычного зеленого цвета глаза эстонки полыхнули азартом и страстью. — Мне срочно понадобился один телефон. Ты его точно можешь достать.

— Погоди ты… — Женя недовольно отцепила от себя возбужденную подругу. — Вообще в чем дело-то? Какой еще телефон?

Энекен оттащила сопротивляющуюся Женю в актерскую комнату отдыха и вместе с ней плюхнулась на диван.

— Женька, я влюбилась! До полусмерти!

Женя недоверчиво оглядела Энекен:

— Ты? Влюбилась? Ну это что-то… Ты же вообще к этому… как бы помягче выразиться… не предрасположена.

— Молчи, молчи! Я уже второй день хожу как ополоумевшая. Это ты считаешь, что не предрасположена, а я, может, ни в кого никогда не влюблялась потому, что точно знала, какой он будет…

— Твой принц! — цинично закончила Женя. И тут же пожалела: глаза Энекен стали быстро-быстро набухать слезами. Она закусила нижнюю губу и, резко вскочив, отвернулась к окну. — Точно влюбилась! — восторженно просипела Женя и обняла Энекен за плечи. — Ну прости меня, старую дуру, я просто настроена совсем на другую волну. Ты ведь приехала и уехала, а мне здесь жизнь куковать и проблем выше крыши… Не сердись. Я вся внимание и… Кто он, если не секрет?

— Он… Нет, я все по порядку. Вчера, когда весь этот переполох с пожаром уже закончился и пожарные уехали, я спустилась на проходную позвонить, а потом вышла покурить во двор. И тут… он. Он просто шел и смотрел на меня, а я покрылась мурашками, и вокруг вдруг стало все другое. Когда он подошел совсем близко, я неожиданно почувствовала, что стоять не могу — ноги не мои. И вдруг он заговорил с очень сильным акцентом. Его голос… Я помню каждую его интонацию… Он спросил, работаю ли я в этом театре, и попросил передать на проходную ключ. Я поняла, что его родственница забыла повесить этот ключ на место, уходя со службы… Я поинтересовалась, почему он говорит с таким акцентом, и он этим своим невероятным, сексуальным, волнующим до умопомрачения голосом довольно односложно рассказал о себе… Теперь я знаю его имя… Этот мужчина — первый человек на земле. Иначе и быть не могло… Его зовут Адам. Адам и Эне. Скажи, в этом что-то есть?

Несколько мгновений Женя мучительно вспоминала что-то связанное с этим редким для Москвы именем, потом воскликнула:

— Ну правильно! Катька мне говорила, что у нашей мадам Оболенской нашелся внук Адам.

— А она что, из тех Оболенских?

— Естественно, — пожала плечами Женя. — Других не держим.

— Грандиозно! — взвизгнула Энекен и тут же сникла. — В моем распоряжении одни сутки. Завтра вечером скорый поезд умчит меня от него, от моего первого человека.

— Слушай, Энка, это не от любопытства, а как близкому человеку можешь мне ответить на один бестактный интимный вопрос?

— Тебе — все, что угодно, — безапелляционно заявила Энекен. — Тем более что ты сейчас же добудешь мне его телефон.

Женя оценивающе оглядела роскошную фигуру подруги, задержав глаза на чувственном, немного крупном для ее тонкого лица рте, на слегка тяжеловатой для изящной тонкой талии груди, на высоких бедрах и стройных полных ногах. Затем тихо спросила:

— Золото мое, неужто до двадцати трех лет эта бесподобная плоть изнемогала в ожидании своего Адама? Ответь «да», и я зарыдаю от восторга и преклонения перед твоей чистотой и цельностью. — Женя достала носовой платок и приготовилась выслушать ответ.

— Уж эти мне характерные артистки! — фыркнула Энекен. — Убери платок — не пригодится. Хотя нет, не убирай. Сейчас ты им точно воспользуешься. Эта, как ты совершенно точно подметила, бесподобная плоть была подвергнута насилию… И произошло это в ту незабываемую для нашего курса ночь, когда мы в общаге праздновали окончание института.

— И кто же этот прохиндей?

— О-о, имя его в этих стенах можно сказать только на ухо.

Энекен откинула пушистую прядь Жениных волос и что-то прошептала.

Трембич какое-то время потрясенно молчала, потом произнесла задумчиво:

— Здесь носовым платком не обойдешься — простыня нужна… Так… напрашивается вопрос. И где же была в этот исторический момент Алена?

— У нее тогда умерла мама, и она ездила в Питер на похороны.

— Теперь помню. — Огромные глаза Жени стали узкими и злыми. — Я всегда чувствовала, что он насквозь фальшивый. Во всем. И в своей бездарной драматургии, и в отношениях… Алене-то это за что?

— За талант! — не задумываясь, объяснила Энекен. — Человек всегда за свой талант несет крест. Для Алены — это любовь к человеку, который недостоин с ней рядом стоять. А он облокотился на нее и использует в своих целях.

Женя вдруг тихо, по-детски заплакала, судорожно вздыхая и размазывая по лицу потекшую с глаз тушь.

— Птичку жалко, — передразнила ее всхлипывающим голосом Энекен. — Где твоя простыня? — и, вырвав из рук Жени платок, осторожно промокнула ее мокрые щеки. — Не реви, дурында. Еще не вечер. Еще все будут счастливы и умрут в один день с тихой улыбкой блаженства. Успокойся, детка. Давай подумаем о тех, кому сейчас намного хуже. А что касается меня… то мне уже давно все по барабану. Это тогда я была, как Чацкий. «Прочь из Москвы! Сюда я больше не ездок! Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок…» Время, время, время — великий целитель. Теперь я и сюда «ездок», и куда угодно. Только вот с мужиками был полный напряг. Чем больше они на меня западают, тем яростней я их ненавижу. А в нем… в нем все другое. Этот Адам… я чувствую его обонянием или какими-то другими клетками неведомых нам органов, которые сигналят о своем наличии лишь в исключительных случаях… Все, Евгения, у меня мало времени. Мне нужен его телефон.