Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - читать онлайн книгу. Автор: Пенни Винченци cтр.№ 82

– Ничего страшного. Ребенок может спать с нами. Что в этом плохого?

– С нами? Кейр, мы не можем поселить малыша в одной комнате с нами.

– Почему нет? Много места он не займет. То, что он будет с нами в одной комнате, не помешает ему дышать, спать и делать все остальное.

– Видишь ли… Понимаешь…

– Ты хочешь сказать, что у людей вашего круга такое недопустимо. У них малыши не спят в одной комнате с родителями. Там ребенок окружен няньками и бабками. Элспет, я уже говорил тебе: если ты хотела такой жизни, нужно было выходить за другого человека. Эта квартира – самое лучшее, что мне по карману. Если тебе она не подходит… что ж, извини.

Его глаза опасно сверкнули. Он явно был огорчен и обижен ее отношением. Элспет подошла к мужу, обняла и поцеловала:

– Кейр, прости меня, пожалуйста. Все нормально. И квартира отличная. Но ты должен меня простить. Пойти ради меня на некоторые уступки. Я избалованная девчонка. Ты всегда это говорил. Поверь, мне действительно нравится квартира. Она лучше многих старых домов. Я сделаю портьеры и все остальное. У нас все будет замечательно. Кейр, пожалуйста, прости меня.

Она плакала. Взглянув на ее вздрагивающие плечи, Кейр смягчился и вдруг улыбнулся жене:

– Ладно. Я тебя прощаю. Извини, что не удалось найти квартиру побольше. Когда я стану директором школы, то куплю тебе прекрасный дом. А пока малыш может спать и в гостиной. Мне говорили, что детские кроватки легко переносить с места на место.

Взрыв удалось предотвратить. Пока.

Но теперь, когда они вселились в эту квартиру, Элспет ощущала себя тигрицей в клетке. Почти весь день она ходила взад-вперед по тесному пространству, не зная, чем заняться. От природы Элспет была очень энергичной и вовсе не лентяйкой. Здесь ею владели отчаяние и скука. Она надеялась, что сможет заниматься редактированием, как то делали внештатные редакторы. Но даже Селия не смогла убедить Джея в эффективности «редактирования на расстоянии», особенно когда дело касалось столь важной для издательства книги, как роман Клементайн Хартли. Отказ в работе задевал Элспет сильнее, чем все остальные превратности ее жизни в Глазго.

Каждое утро она бралась за уборку квартиры. Поначалу она делала это энергично и старательно, но очень скоро уборка превратилась в отупляющее рутинное занятие. К десяти или одиннадцати часам она заканчивала прибираться, и впереди ее ждали долгие часы томительного безделья. Живи они в Лондоне, она бы совершала длительные прогулки, однако здешние окрестности не годились для ходьбы. Бесконечные улицы, упиравшиеся в такие же бесконечные улицы. Район, где они жили, нельзя было назвать особо опасным, но здесь обитали люди весьма низкого социального слоя. Местная ребятня дразнила Элспет задавакой. Дети хихикали и указывали на нее пальцем, а их матери – она это точно знала – поглядывали на нее со смешанным чувством любопытства и недовольства. Она попыталась было подружиться с этими женщинами, но ничего не получилось. Ее попытки они расценивали как снисходительность и в лучшем случае игнорировали ее, а в худшем – откровенно грубили. Элспет ловила их косые взгляды в магазине и в самом доме. Соседки глазели на нее, не отвечали на приветствия и посмеивались вслед. Сближению мешало и то, что Элспет плохо понимала местный говор. Искаженное произношение до неузнаваемости меняло знакомые слова. Элспет то и дело бормотала: «Простите, я не поняла» или «Что вы сказали?». Языковуе различие лишь усугубляло различие социальное.

Ежедневные походы к зеленщикам и бакалейщикам, а также в так называемый местный супермаркет превратились в удручающий ритуал. Элспет пыталась выбирать время, когда магазины пустовали. Например, ближе к вечеру, когда дети возвращались из школы и матери их кормили. Или рано утром, когда местные женщины еще занимались домашними делами. Но в магазинах всегда кто-то был, а вечером Элспет нервничала еще сильнее.

Она уже объявила Кейру, что в их следующую поездку в Лондон заберет сюда свою машину. Это было обставлено чисто практическими соображениями – так она быстрее управится с покупками и сможет не ограничиваться лишь ближайшими магазинами. На самом деле машина виделась ей глотком свободы. Имея машину, она не так сильно будет ощущать себя узницей. Кейр спорил, однако недолго, и уступил. Элспет поборола искушение заметить ему, что автомобиль не будет лишним и для него.

Одиночество и состояние изолированности от окружающего мира порождали в ней страх. Элспет казалось, будто она попала в чужую страну, где не знает ни языка, ни обычаев и не может ни с кем общаться. Иногда за целый день единственным ее собеседником был Кейр. Элспет пыталась себя убеждать, что этот период пройдет и дальше станет лучше, но не находила аргументов. С чего вдруг станет лучше? Она заполняла время чтением, писала письма матери и Селии, но пустота и однообразие ее жизни давали крайне мало тем для писем. Элспет и самой был противен наигранно бодрый тон писем. Она с ужасом замечала, что пишет все меньше.

Единственными приятными моментами были ее поездки в дородовое отделение больницы. Там ее окружали молодые женщины, оказавшиеся в одинаковом положении. Нервные, возбужденные будущие матери, многие из которых ждали первенцев. Только там Элспет удавалось прорваться сквозь барьеры ее происхождения, произношения, одежды и включиться в обсуждение таких насущных вещей, как тошнота, бессонница, изжога, шевеление плода. Там все одинаково боялись родовых схваток и спорили, какое вскармливание лучше – грудное или рожковое.

У Элспет возникла даже мысль пригласить домой двух женщин, с которыми у нее установились почти дружеские отношения. Подумав, она отвергла эту мысль. В больнице они все находились на нейтральной территории и были равны. А в квартире, при всей скромности жилища, женщины сразу заметят дорогие вазы и безделушки, семейные фотографии в серебряных рамках, стопки книг, для которых Кейр так и не удосужился сделать полки. Ее сразу посчитают богатенькой, аристократкой. Чего доброго, эти прозвища прилепятся к ней и в кругу беременных. Нет, уж лучше сохранять дистанцию.

Но в дородовое отделение Элспет ездила раз в месяц. После визитов в Лондон она еще острее чувствовала скуку и безысходность своей жизни в Глазго. Кейр настоял, чтобы Рождество они отпраздновали дома, в кругу их маленькой семьи, и оказался прав. Праздник прошел как-то на редкость уютно и принес Элспет минуты счастья. Однако Новый год они решили встретить в Лондоне. Оказавшись в знакомой, теплой и шумной атмосфере, Элспет невольно сравнивала ее с ледяной уединенностью своей шотландской жизни и в тысячный раз мысленно спрашивала себя: правильно ли она поступает? Она чувствовала себя как солдат, который после краткого отпуска возвращается в суровую действительность, полную тяжелых испытаний. Впрочем, так оно и было.

Самое скверное заключалось в том, как все это сказывалось на ее отношениях с Кейром. Подавленность и изоляция вряд ли создавали в доме атмосферу счастья. Она старалась быть бодрой и веселой, интересоваться тем, как прошел у мужа его рабочий день. Его дни тоже были довольно монотонными, но он хотя бы занимался любимым делом. Дома Кейра всегда ждал готовый ужин. Кейр привык ужинать рано – в шесть часов. Затем он уходил в спальню, где стоял небольшой письменный стол, и принимался проверять тетради, выставлять оценки и готовиться к завтрашним урокам. К утренним часам томительного безделья добавлялись два вечерних. Не выдерживая, Элспет становилась раздражительной и говорила мужу колкости, что пробуждало ответный поток язвительных замечаний. Элспет слышала знакомые слова о различных условиях, в которых они росли. Кейр замечал, что жена вовсе не наслаждается их совместной жизнью и роль хозяйки ее не вдохновляет. Их сексуальные отношения почти прекратились. Элспет ссылалась на тошноту, говорила, что растущий ребенок мешает интимным отношениям. Она с ужасом обнаружила, что желание близости не вызывает в ней прежнего трепета. Скорее наоборот. Это открытие опечалило ее сильнее, нежели перепалки с Кейром.