И тут он увидел, как ему показалось, гранату, летящую слева. Как тогда, на русской лесной дороге - и после той партизанской засады, из роты выжило одиннадцать человек. Граната пролетела над каской идиота с губной гармошкой, он еще не понял, продолжал играть - и ударила в бедро солдату напротив, который дремал, согнувшись на скамье у борта, он вскрикнул, проснулся. Тут только гауптман увидел, что это не граната, а всего лишь камень. Его охватила ярость, и желание отомстить - за ту секунду страха, что он испытал.
-Аларм! Партизанен!
Короткая пулеметная очередь со второго бронетранспотера. И крик - он побежал вон туда! Я в него попал!
Солдаты быстро спешились, занимая оборону. Пулеметчики готовы были открыть огонь. Но вооруженного противника не было - лишь жители деревни с испугом смотрели на чужаков. На земле лежал мальчишка, лет двенадцати - пуля попала ему в ногу, он плакал - как показалось гауптману, мерзко скулил, как щенок. Из "кюбеля" подбежал жандарм-итальянец - проводник и переводчик. Затем примчалась женщина с криком "Джузеппе! Мой Джузеппе!" - солдаты, оцепившие место происшествия, не пропустили ее, отпихнули прикладом. Наконец появились трое важных итальянцев - мэр, священник, жандарм. Гауптман вспомнил, как всего две недели назад, во французской деревне - забыл название, сколько их было, таких? - пришлось переворачивать все дома, разыскивая священника и мэра. Чтобы расстрелять их, как заложников, у стены деревенской церкви. А здесь они не прячутся сами пришли - ну, это же Италия, а не Франция, тут другие правила, пока!
Что там галдят эти итальяшки? Причем все одновременно? Требуют пропустить к этому щенку его мать, и еще вон того, деревенского доктора? А гаденыш смотрит даже не со страхом, со злостью! А если бы у него была граната? А если завтра она у него будет? Уверен, что его сейчас отдадут маме? И после все в этой деревне будут знать, что можно безнаказанно кинуть камень в немецкого солдата? Фельдфебель!
И гауптман сделал привычный жест, пальцем вниз. Ему нравилось это, чувствовать себя равным богу - решать, жить или умереть тому, кто перед ним. Правда, лучше это получалось перед строем - вот, стоят те, из кого надлежит, каждого десятого, а он смотрит, и чувствует их страх. Сам гауптман при этом никогда никого не убивал - зачем, если есть солдаты? Он же не какой-то мясник из СС! Завизжала женщина, первой понявшая, что сейчас будет, ее едва удерживали двое солдат. И что-то заорали итальяшки - но это уже не имело никакого значения. Это очень хорошо, что солдаты уже не однажды, и совсем недавно, участвовали в усмирении французских бунтовщиков, и отлично знали, что им делать. По команде фельдфебеля, тот самый рыжий унтер-офицер, начисто лишенный музыкального слуха, но мучивший губную гармошку, снял с плеча МР. Женщина заорала совсем истошно, остальные макаронники поддержали - и весь этот шум перекрыла короткая очередь. И вдруг стало тихо.
-Ты! - сказал гауптман, повернувшись к переводчику - скажи им, что вот этот, как его имя, расстрелян за непочтение к немецкой армии! И что если подобное повторится здесь, будет расстрелян каждый десятый! А при сопротивлении - все, и деревня будет сожжена! Германия, в лице ее доблестных солдат, не потерпит к себе ни малейшего неуважения! И пусть расходятся по домам. По машинам!
Да, это не Франция... Вместо того, чтобы радоваться, какой участи все они избежали? Может, собрать их в кучу, поставить на колени, и заставить кричать "хайль Гитлер"? И узнать, где дом семьи этого Джузеппе, чтобы спалить из огнемета? Нет, это все ж не Франция - подождем. Французы тоже ведь поначалу считались союзниками! И Достлер уж точно, не будет сдерживать усердие своих подчиненных! А все же одно хорошее дело сделано - жители этой деревни предупреждены, что будет за малейшую попытку к бунту!
Деревня осталась позади. В молчании - лишь женщина кричала что-то, долго и зло, пока ее голос не заглушило расстояние и рев моторов. Уже вечером гауптман из любопытства спросил у переводчика - узнав, что это были, как он и ожидал, всего лишь проклятия и призывы всех кар земных и небесных на головы его собственную, его солдат, и всех немцев вообще, презрительно пожал плечами, поскольку не верил в бога. Лишь подумал на минуту, впредь стоит ли расценивать подобное как "антинемецкую деятельность", ведь вреда никакого? Решил что стоит, поскольку налицо намерение - и если ему доведется быть в этой деревне, он эту женщину найдет, для справедливого наказания.
И с чистой совестью вычеркнул из памяти события этого дня.
Лондон. 8 февраля 1944.
Англия праздновала победу. Впервые за всю войну удалось не просто высадить войска на континент, но и закрепиться там. Немцы были разбиты, понесли огромные потери - а несколько сотен взятых пленных самого жалкого вида, некоторых даже в бинтах, прогнали по лондонским улицам. После чего "этих проклятых гуннов" ждало не отлынивание за колючей проволокой, а работа - ведь Британия сейчас не настолько богатая страна, чтобы кормить бездельников. Работа, конечно, не на военных заводах, а на фермах - взамен взятых в армию мужчин.
Правда, возникла одна проблема, на которую тут же обратили внимание газеты и политики. Чтобы добрая старая Англия не голодала, еще в 1939 году была создана так называемая Женская Земельная армия, Лэнд-герлс, куда набирали, в дополнение к селянкам, городских жительниц - домохозяек, секретарш, горничных, парикмахерш, официанток и всех прочих, без кого могло обходиться военное производство - сначала в добровольном, а после в добровольно-принудительном порядке. Жили лэнд-герлс в особых домах-общежитиях, от нескольких десятков до сотни человек, имели свою униформу (которой, впрочем, не всем хватало - тогда ходили в своем), работали, как правило, без отпусков и выходных, получая 28 шиллингов в неделю (из которых половина сразу вычиталась за еду и проживание), и кроме работы на фермах и в полях были заняты еще на валке леса и распиле бревен - в общем, делали практически любую работу, которая встречалась за пределами городов. Причем помимо прикрепленных к фермам (и конечно же, все стремились, чтобы это было невдалеке от дома), существовали еще и мобильные бригады, которые перебрасывали в приказном порядке туда, где требовалась рабсила. Кто говорит про социалистические методы - ну да, вроде у советских было что-то подобное, однако же благодаря этому Британия не знала голода в эту войну - и кто-то сомневается, что цель оправдывает средства11?
И теперь в эту среду, где самоотверженно трудятся на благо Британии тысячи англичанок, без мужского внимания и общества, без надзора семей, без развлечений и досуга, впустить мужчин, чужих, врагов?! Вы стадо козлов на капустное поле запустить не пробовали? Говорите, не все там гунны - есть еще какие-то грузины, армяне, чеченцы - ну значит, стадо горных козлов! И что станет с боевым духом наших английских солдат, когда они узнают, в какой компании их жены, невесты, сестры и дочери дожидаются их возвращения с поля битвы? А если не дождутся? Вы уверены, что все наши женщины проявят высокую нравственность? Приставить конвой для круглосуточного надзора? Так работа на фермах очень часто - это малое число людей вдали друг от друга, сколько потребуется солдат, чтобы бдили постоянно - и не будет ли это оскорблением для наших женщин? В итоге решили срочно набрать в Лэнд-герлс женщин старших возрастов и должных морально-нравственных качеств, для функции надзора - а пока выпустить агитационные материалы, где работающим девушкам разъяснялась необходимость вести себя в рамках истинно английской морали.