Любовь живет три года - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Бегбедер cтр.№ 12

Алиса же в этих тухлых кругах не вращалась. Она смотрит на секс не как на обязанность, а как на игру: у игры есть правила, их нужно знать, чтобы играть, но это не значит, что их нельзя менять. Для нее не существует никаких табу, она коллекционирует фантазмы, все хочет испробовать. С ней я наверстал тридцать лет отсталости. Она научила меня ласкам. Женщину надо легонько поглаживать подушечками пальцев, касаться ее кончиком языка; как я мог догадаться, если никто никогда мне этого не говорил? Я узнал, что заниматься любовью можно в самых разных местах (автостоянка, лифт, туалет ночного клуба, туалет поезда, туалет самолета, да почему только в туалетах – в траве, в воде, на солнце), с самыми разными аксессуарами (садо, мазо, фрукты овощи) и в самых разных позах (лежа, стоя, сидя, спереди, сзади, со всех сторон, вдвоем, втроем и так далее, привязанным, с привязанной, Севильским бичевателем, садовником Сада пыток, спермонапорной колонкой, бензонасосом, глотательницей змей, домино демонико, так, сяк и наперекосяк). Для нее я стал более чем гетеро , гомо– или бисексуалом я стал всесексуалом. Зачем себя ограничивать?

Я готов трахаться со зверьем, с насекомыми, с цветами, с водорослями, с безделушками, с мебелью, со звездами – валяйте все, кто хочет. Я даже обнаружил в себе поразительную способность сочинять истории одна другой невероятней, чтобы нашептывать их ей на ушко во время акта. Когда нибудь я опубликую сборник, который шокирует тех, кто плохо меня знает. Нет, правда, я стал самым настоящим маньяком и полиморфным извращенцем, короче – повесой. Почему, собственно, только старикам позволено пускать слюни?

В общем, так: если постельная история может стать историей любви, то обратный случай – большая редкость.

Первое письмо к Алисе:

«Дорогая Алиса!

Ты чудо. Почему, собственно, на том основании, что тебя зовут Алиса, тебе нельзя сказать, что ты чудо?

У меня голова идет кругом. Следовало бы запретить таким женщинам, как ты, приезжать на похороны бабушек. Прости, я не хотел. Это ведь был мой единственный шанс провести с тобой тот уик энд.

Марк».

Никакого ответа. Второе письмо к Алисе:

«Алиса!

Послушай, ты, часом, не женщина моей жизни, а?

С нами что то происходит, правда?

Ты сказала, что тебе страшно. А мне, что мне тогда говорить? Ты думаешь, я придуриваюсь, а я в жизни не был так серьезен.

Я не знаю, что делать. Хочу тебя увидеть, но знаю, что не стоит. Вчера ночью я исполнил свой супружеский долг, думая о тебе. Это гадко. Ты нарушила мой покой, я не хочу нарушать твой. Это письмо будет последним, но забуду я тебя не скоро.

Марк».

Постскриптум: «Когда мы лжем, говоря женщине, что любим ее, можно подумать, будто мы лжем, но что то же заставляет нас сказать ей это, а следовательно, это правда». (Раймон Радиге [14] ) Никакого ответа. Это письмо было не последним.

Привет, это снова я, живой мертвец из фешенебельного квартала.

Лучше бы мне просто пребывать в меланхолии, в этом есть изыск; так нет же, я никак не выберу между депрессией и ипохондрией. Я зомби, воющий смертным воем оттого, что еще жив. Помочь от головной боли может только Аспежик 1000, но я не могу его принять, так крутит желудок. Добро бы я дошел до ручки, но какое там – меня несет все дальше и дальше, и нет никакой ручки, чтобы ухватиться.

Я пересекаю город из конца в конец. Прихожу посмотреть на дом, где ты живешь с Антуаном. Я то думал, что подцепил тебя играючи, – и вот околачиваюсь под твоей дверью, позабыв дышать. Любовь – источник проблем с дыхалкой. В окнах вашей квартиры горит свет. Ты, возможно, ужинаешь, или смотришь телевизор, или слушаешь музыку, думая обо мне, или не думая обо мне, или, может, ты… вы… Нет, ради бога? ты ведь этого не делаешь, скажи? Я торчу на твоей улице, перед твоим домом, и у меня сердце кровью обливается, только наружу ничего не вытекает, это внутреннее кровотечение, так и подохну, свободный и ничей. Прохожие оглядываются на меня: что за тип такой каждый день приходит и пялится на фасад этого дома? Нет ли здесь какой нибудь диковинной архитектурной детали, которую мы не заметили? Или этот небритый лохматый парень – клошар из новых? «Смотри, дорогой, в нашем квартале попадаются бродяги в куртках от „Агнес б“, надо же!» – «Молчи, дура, ты что, не видишь, это же молодежный наркодилер!»

Май, такой поганый месяц май. С его бесконечными выходными: Праздник Труда, годовщина 8 мая 1945 го, Вознесение, Троица. Тянутся один за другим долгие уик энды без Алисы. Меня ущемляют на пару государство и Католическая церковь, будто нарочно, в наказание мне за то, что я ослушался обоих. Интенсивный курс страдания.

Ничто больше не интересует меня, кроме Алисы. Она вытеснила все. Ходить в кино, есть, писать, читать, спать, танцевать джерк, работать – все эти занятия, составлявшие прежде жизнь охламона с окладом сорок тысяч в месяц, потеряли теперь всякий вкус. Алиса обесцветила мир. Я вдруг снова стал шестнадцатилетним. Я даже купил ее духи, чтобы вдыхать их аромат, думая о ней, но то не был упоительный запах ее кожи в любви, смуглой, сонной, длинноногой, восхитительной стройности, томно рассыпанных русалочьих волос. Все это во флакон не закупорить.

В XX веке любовь – это телефон, который не звонит. До вечера вслушиваешься в каждый шорох на лестнице, каждый раз глупо радуясь понапрасну, потому что ты отменила назначенное на полдень свидание, в последнюю минуту оставив сообщение в нашем тайном почтовом ящике Минителя. Еще одна история про адюльтер с плохим концом? Ну да, оригинальностью не блещет, уж извините; что же делать, если это все равно самое серьезное, что случилось со мной в жизни. Перед вами книга об избалованном недоросле, посвященная всем вертопрахам, слишком чистым душой, чтобы жить счастливо. Книга о тех, кому досталась отрицательная роль и никто их не жалеет. Книга о тех, кому не следовало бы страдать от разрыва, совершившегося по их инициативе, но они все же страдают – тем безнадежнее, что сами во всем виноваты и знают это. Потому что любовь – это не только альтернатива: страдаешь или заставляешь страдать. Вполне может быть то и другое вместе.

Одиночество стало какой то стыдной болезнью. Почему все так его чураются? Да потому, что оно заставляет думать. В наши дни Декарт не написал бы: «Я мыслю – значит, я существую». Он бы сказал: «Я один – значит, я мыслю». Никто не хочет оставаться в одиночестве: оно высвобождает слишком много времени для размышлений. А чем больше думаешь, тем становишься умнее – а значит, и грустнее.

Я думаю, что ничего нет. Я ни во что больше не верю. Я сам себе не нужен. Жизнь у меня никчемная. Что там сегодня по ящику?

Единственная хорошая новость: от горя худеют. Никто не рекламирует эту диету, а ведь она самая эффективная из всех. Депрессия Для Похудения. Хотите сбросить вес?