Чужая луна - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Болгарин cтр.№ 105

«Ряд других уважительных причин» был куда более весомым, чем отсутствие помещений и недостаток продовольствия. Одесская губернская ЧК раскрыла широкий антисоветский заговор, и такое дополнительное скопление реэмигрантов — людей политически не проверенных — вызывало у чекистов небеспричинное беспокойство. Штаб заговора находился в Елисаветграде, руководил заговором бывший царский полковник Евстафьев. Но ядро заговора, его костяк, находился в Одессе. Благодаря многолюдности и территориальной разбросанности города заговорщики едва ли не в открытую создавали подпольные группы. Часто в город наведывались банды атаманов Коваленка, Заболотного Лыхо, Кошевого.

Чекистов не хватало. Они едва справлялись с арестами бандитов, грабителей и воров. Не хватало только подбросить в это время сюда еще едва ли не три тысячи бывших белогвардейцев! Как поведут они себя в этой сложной городской обстановке? Не переметнутся ли на сторону заговорщиков?

После недолгих размышлений «Кизил-Ермака» перенаправили в Новороссийск, и туда сразу же выехал Кольцов. Наученный первым горьким опытом, он решил сам по возможности присутствовать при всех допросах.

Казаков и солдат сразу же отпустили по домам. Для тщательной проверки и бесед задержали около сотни офицеров, чиновников и двух священников. Всех их допрашивали очень дотошно, порою устраивали перекрестные допросы, придирчиво изучали имевшиеся при них документы.

Перед Кольцовым прошли измученные войной и чужбиной, усталые, во всем изуверившиеся люди. Богатых среди них не было. Почти у всех были оставлены где-то семьи. Они надеялись, что наконец-то скоро весь этот кошмар для них кончится и после стольких лет тяжелой разлуки они вновь вернутся в лоно семьи. Ни о каком продолжении дальнейшей борьбы они не мыслили: надеялись в какой-нибудь глуши тихо прожить остаток своих дней. И все.

Воспользовавшись открывшейся перед Кольцовым возможностью с глазу на глаз пообщаться с реэмигрантами, он высмотрел среди них пожилого полковника, отвечавшего во время допросов на все задаваемые вопросы без обычной в таких случаях скованности. Отыскал в здании крохотную, никем не занятую комнатку, попросил проводить к нему полковника и принести на двоих чаю.

— Хочу сразу же вам сказать: это не допрос. Просто беседа, которая нигде и никем не фиксируется. Более того, вы имеете право не отвечать, не соглашаться с точкой зрения оппонента и даже спорить, если возникнет такая необходимость, — сказал Кольцов.

— Спрашивайте. Если сумею — отвечу. Я уже сказал вашим товарищам, что скрывать мне нечего Моя вина лишь в том, что я по воле судьбы оказался в противоборствующем лагере. Впрочем, по своему социальному положению я на вашей стороне оказаться не мог, — и затем он снова спокойно добавил: — Спрашивайте.

— Вопрос не очень конкретный. Что вы, человек мыслящий, обогащенный жизненным опытом, думаете о будущем России? Можно несколько сузить вопрос: что вы думаете о перспективах белого движения?

— Вопрос не только не конкретный, но, я бы сказал, и странный. Война окончена, итоги подведены. Или вы сомневаетесь в итогах?

— Слишком мало времени прошло, чтобы быть окончательно в чем-то уверенным.

— А разве столько пролитой крови ничего вам не говорит? — спросил полковник.

— Только то, что война была жестокая. Какую-то часть людей, живущих на территории России, сегодняшние итоги устраивают, какую-то — нет. Я еще раз повторяю: это не допрос. Я просто пытаюсь разобраться, что случилось со всеми нами. И, соответственно, чего ждать в будущем.

— Я субъективен. Слишком долго я верил в торжество белых идей. Была страна, которой я в меру своих сил верно и честно служил. Когда все началось, я пошел защищать закон. Да-да, закон! Я и сегодня продолжаю верить, без закона нет государства. Если вы сумеете собрать осколки разрушенной России, объединить все их законом… Не понятно?

— Нет, почему же!

— Понимаете, закон — слово всеобъемлющее. Оно включает в себя сотни составляющих, таких, как свобода, равенство, честность, справедливость, милосердие, доброта и многое-многое другое. Они, эти слова, как почва для растения, — они питают закон. Сумеете вы создать закон, который объединит Россию, ее территорию, ее население, значит, все было не зря. Но ответ на этот вопрос вы получите не завтра и не через месяц. Через годы. Вот тогда, быть может, вы и сами поймете, что случилось со всеми нами. Я ответил на ваш вопрос?

— Ответ философский, — сказал Кольцов.

— Какой вопрос, такой и ответ.

— Во всяком случае, у меня есть над чем подумать. Спасибо.

— Могу ответить проще, понятнее. То есть на примере. Но за ответом все равно надо будет обратиться к философии.

— Я вас слушаю.

— Скажем так: я верил Врангелю, верил в его полководческий талант, в его счастливую судьбу, в его божий промысел, провидение. Но вот уже и лето, вот и осень, но все происходит совсем не так, как всем нам хотелось. Союзники отказались от нас. Врангель пытается скрывать это, но почти каждый, имеющий глаза, видит это. Врангель мечется, он что-то изобретает, но похоже, он уже и сам не верит в успех.

— Но что же можно было сделать? — спросил Кольцов.

— Многое. Но только законами. Нужно было разработать закон или законы, которые привлекли бы на сторону Врангеля миллионы. Как пример: закон о земле. Разработай Врангель такой закон, устраивающий большинство, и мы с вами, боюсь, не встретились бы сегодня здесь. Сейчас, уже на чужбине, у него возникла неплохая мысль. Он предложил создать Русский Совет. Вполне здравая мысль, но запоздалая. Возникни она у него раньше, она могла оказаться спасительной. А сейчас? Сейчас Врангель хочет с его помощью сохранить свое лицо. Вы разве не ознакомились с Воззванием Врангеля, в котором он излагает суть и смысл Русского Совета? Это Воззвание было со мной. Документы мне вернули, а Воззвание, извините, оставили себе на память. Попросите своих товарищей, пусть они вам его покажут.

Минут через несколько Кольцову принесли этот распространенный среди белых офицеров документ. В нем говорилось:

«Русские люди! Более двух миллионов русских изгнанников находятся на чужбине…»

— Не слишком ли барон завысил цифру? — спросил Кольцов.

— Подсчитано довольно точно.

Кольцов снова склонился к Воззванию:

— «…Я обращаюсь к вам с призывом разделить со мною выпавший на мою долю тяжкий крест…

Создание Русского Совета должно исключить возможность навязать будущей России всякое единоличное решение, не поддержанное русской национальной мыслью. Он может быть жизненным лишь при единении не только внешнем, но и внутреннем…».

— Понимаете, о чем речь? — прервал полковник чтение. — Иными словами, он говорит о том же, о необходимости не единолично, а сообща выработать законы, которые бы объединили нацию.

Кольцов бегло прочел несколько абзацев, где развивалась мысль о началах, на которых может объединиться русский народ, и в конце прочел «крик души» Петра Николаевича: