Мария, княгиня Ростовская - читать онлайн книгу. Автор: Павел Комарницкий cтр.№ 104

— Ну что же, господа купцы, — князь разгладил бороду ладонью. — Думаю, четыре тысячи коней смогу я передать вам из табунов своих. Из половины оплаты, остатнее в долг, так и быть, раз Мария просит. Остальное сами докупите здесь или в Киеве.

— Вот спасибо тебе, княже! Век будем Христа молить! — купчины обрадованно кланялись.

— Ну, ладно, ладно. Отдыхайте покуда. Завтра в табуны поедем, потом считать-писать сядем… Скажите, как там у вас вообще жизнь-то после поганых, налаживается?

— Да это… — старший делегации, немолодой уже, плечистый и русобородый купец вздохнул. — Сказать, что налаживается, будет противу истины погрешить. Но всё ж таки полегче нам, чем тем же переяславцам, али суздальцам, к примеру… Коровёнок часть уцелела, так госпожа княгиня наша указ издала — всей малышне из тех семей, у которых коровёнок татары забрали, молоко по кружке в день выдавать беспременно… Не могут, вишь, малыши без молока-то… В долг, значит, а по осени долг тот обязаны вернуть хлебом или маслом топлёным те, чьим детишкам молоко полагалось, значит. А которые хозяева жадиться станут, у тех коров изымать, равно и коз.

— Надо же… — покрутил головой Михаил. — Ай да Мариша… Мудро. Сейчас главное, народ сберечь от смерти голодной.

— Так вот же и оно, — кивнул купец. — Все понимают. И вот ещё, как озеро ото льда очистится, так сразу все с сетями и бреднями рыбку ловить пойдём. Да водяной орех собирать, да камышовый корень — он по весне-то сладкий… Так вот и доживём до свежего хлебца, глядишь.

Князь Михаил только крутил головой. Да уж…

— Если у вас вместо хлеба камышовые корни, то что сейчас во Владимире деется?

Купец тяжко вздохнул.

— Мрак кромешный, княже. Кто там посейчас жив и каким чудом, непонятно.

Помолчал, подбирая слова.

— Ну а проще всего сейчас рязанцам, конечно. Нет забот никаких у мёртвых.

— А-а-а-а!!!

Дикий, нечленораздельный вой, казалось, повис над Козельском, и никогда уже не прекратится он…

Воевода Ждан сплюнул горячую, вязкую слюну. Прекратится, конечно… Вот сегодня, должно быть, и прекратится уже.

Приступ продолжался уже четвёртые сутки, и днём и ночью. По скользким, раскисшим склонам ползли, карабкались, цепляясь за жухлую прошлогоднюю траву. Лед, надёжно защищавший Козельск от вражеских полчищ, окончательно стаял. Правда, по крутому склону да по покрой скользкой траве тоже было не слишком легко взбираться. Но это уже вряд ли могло спасти козельчан.

А сегодня утром дрогнула наконец и стена — промороженная насыпка оттаяла и утратила свою гранитную твёрдость. И теперь уже не дни, а всего лишь часы отделяли защитников города от порога Вечности…

Стрела ударила в грудь, пропоров кольчугу. Воевода выругался, выдернул узкое бронебойное жало. Так они нас всех из луков положат, пожалуй, как ворвутся.

— А-а-а-а!!! Бей!!!

Тёмная орущая масса наконец перелилась через край полуразрушенной стены, и как сбежавшая из горшка каша ринулась внутрь, грозя затопить город. Ждан Годинович отбросил щит, перехватил левой рукой чей-то меч, по рукоять залитый кровью.

— А ну, в мечи!!! В строй, все в строй!!! А ну, братие, в последний раз покажем поганым!!!

— Вперё-о-о-од!!! А-а-а-а!!! За Ру-у-у-усь!!!

И случилось чудо. Изнемогающие от усталости и ран люди словно воспрянули, и встречь тёмной, дико воющей массе распалённых боем степняков ударил плотный строй русской кованой рати.

— К воротам! К воротам!! К воротам!!!

Прогибаясь под неожиданно мощным ударом, монголы потеряли всякий строй, превращаясь в избиваемую толпу, беспорядочно отмахивающуюся саблями и кистенями. Да, степняки не слишком любили сражаться в пешем строю, и сейчас это сыграло с ними злую шутку. Орда хлынула назад, ПОБЕЖАЛА под натиском каких-то трёх сотен бойцов, которым уже нечего было терять, кроме чести и славы.

— За ними!!! Бей!!!

Уцелевшая створка ворот рухнула, придавив ещё сколько-то врагов, словно помогая своим хозяевам. Сметая врага с узкой дорожки, русские воины преследовали монголов, устилая свой путь трупами.

— Да что же это такое, Сыбудай?! — Бату-хан привстал в стременах, сжимая кулаки. — Они же бегут! Бегут!!

— Это так, мой Бату. — Сыбудай был невозмутим. — Это не лучшие воины в твоём войске.

— Но ведь урусов только горсть! Как такое возможно?!

— Зато это сильные воины, Бату. Против одного настоящего воина нужно много, много плохих.

— Я пущу в ход моих нукеров!

— Не нужно, мой Бату, — поморщился старый монгол. — Во-первых, они побежали и тем заслужили смерти. И во-вторых, поход закончен, и зачем тебе теперь так много лишних людей?

Конь храпел и пятился, не желая идти по дороге, заваленной трупами сплошным слоем, и Бату-хан, в очередной раз вытянув животное нагайкой, сплюнул и соскочил наземь.

— Носилки мне!

Двенадцать здоровенных рабов уже несли носилки для Повелителя Вселенной — роскошные китайские носилки с жёлтым шёлковым балдахином и золотыми кистями. Нукеры тоже спешились, и процессия двинулась в покорённый город.

После Золотых ворот Владимира ворота Козельска казались только что не калиткой. Под низким сводом высокие носилки зацепились за что-то, раздался треск, и на драгоценном шёлке образовалась немалая прореха. Это окончательно вывело молодого монгола из себя. Не хватало ещё Повелителю Вселенной ехать в дырявой корзине, на смех местных дикарей!

— Ставьте здесь! — отрывисто приказал он. — Я хочу идти пешком!

Бату-хан шагал по улице, залитой кровью. Да, кровь здесь была везде, вон, пожалуйста, забор и тот по грудь в крови… И трупы. Много, очень много трупов, и большинство из них трупы его воинов…

— Где все? — Бату-хан хлестнул нагайкой по забору. — Попрятались?

— Ну что, мой Бату, ты доволен славной победой? — раздался сзади невозмутимый голос. Сыбудай, в отличие от Бату-хана, был на коне.

— Как ты проехал? — по-прежнему отрывисто произнёс молодой монгол. — Мой конь так и не пошёл по трупам. Не смог заставить.

— Я и не заставлял, мой Бату. Не следует заставлять кого-то делать невозможное. Всё просто — я подождал, пока уберут с дороги трупы, только и всего.

Бату-хан с силой втянул воздух, ноздри его трепетали. Иногда старик просто бесил своей немеряной мудростью. Не всегда она уместна.

— Значит, так. Город сжечь дотла. Обшарить все дома и земляные ямы. Никто не должен остаться в живых. И отныне называть город этот Злым городом. Такова моя воля!

— Ну здравствуй, Филя.

— Здравствуй, Мариша.

Мария вглядывалась в лицо сестры пристально и жадно. Жива… Главное, жива сестрёнка. Исхудала-то как, одни глаза на прозрачном лице.