Новая формула Путина. Основы этической политики - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 22

Поэтому Путин и его преемник Медведев в августе 2008 года стоят перед вопросом геополитического выбора: отдавать Абхазию и Южную Осетию или сохранить? Но «сохранить» — это значит не просто сохранить статус-кво. Это значит наступать, это значит войти в конфликт с Америкой — прямой военный конфликт под угрозой ядерной войны. Очень серьезный выбор был. Потому что американцы говорят: «Если вы туда войдете, мы вам объявляем войну». Это протекторат США — Грузия. И мы готовы помочь восставшим частям этого американского протектората, которые хотят из него выйти.

Смотрите, что делают американцы, например, в Сербии. Внутри Сербии тоже есть проамериканский (албанский) анклав. Когда сербы пытаются его прибрать к рукам или, по крайней мере, защитить своих граждан (сербов) на территории Косово, американцы объявляют сербам войну, располагая в этом анклаве (сербской территории, юридически она еще была сербской) американскую военную базу. А потом настаивают на признании независимости Косово.

Мы повторяем те же самые действия. Но кто мы? Смотрите: Америка это делает потому, что это однополярный момент, потому что они только что нас победили, они поставили на колени весь мир. Они правят. Это господин так говорит: «Я отниму у вас, сербы, выпилю у вас кусок и поставлю свою военную базу. А вы будете терпеть». Потому что он — величайшая мощь.

А мы-то на каком основании так делаем?

И вот тут, в августе 2008 года, определяется позиция России в новом мире, заново бросается вызов нашему суверенитету: с кем имеем дело? Все смотрят в лицо путинской (медведевской) России. Уже постъельцинской России, путинской России — все равно.

С кем мы имеем дело?

Это был блеф — ваш суверенитет? Он касался только Вашей территории, или у вас более серьезные амбиции: вы заставите с собой считаться весь мир?

И что мы видим?

Страшные колебания в Москве. Американцы давят. Вся пятая колонна поднята, мобилизована. Все кричат: «Если мы туда вступим, то нам конец. Мы должны заниматься своим».

Но! Что нас у нас кону?

Военная операция Саакашвили была очень хорошо продумана, рассчитана. Анклав орошения внутри Южной Осетии занимал огромную часть. Там была инфраструктура полностью с американскими военными инструкторами, вооруженные силы Грузии стояли.

Взорвать Рокский тоннель, к которому прорывались прекрасно вооруженные грузинские спецназовцы, было делом вполне реальным. После этого переброска войск из России была бы фундаментально затруднена.

И промедление…

Все решалось на часы. Задача пятой колонны, которая была очень близка в тот период к Путину и особенно к Медведеву, заключалась в сдерживании ответа Москвы на несколько суток. Все решалось сутками.

После, если грузинам удается эта операция, южных осетин вырезают. Абхазов — с ними была бы более сложная ситуация. Потом говорят, что никаких южных осетин здесь не было, здесь были одни грузины, частично, конечно, кто-то переходит на их сторону (были и предатели со стороны Южной Осетии). Но дальше начинается автоматический, как в домино, распад Северного Кавказа. Потому что северные осетины уже начали чуть ли не силой брать склады с оружием, потому что это один народ — Южная Осетия и Северная Осетия. Если бы Москва не вмешалась на стороне Южной Осетии, тогда сами осетины захватили бы оружейные склады, но это означало бы уже полное неповиновение Северной Осетии. Реализуя свои национальные интересы, они были уже готовы к тому, чтобы выступить против Москвы.

И если бы мы действительно не пришли на помощь Цхинвалу, то северные осетины имели бы все основания не повиноваться. То есть, на самом деле, наиболее пророссийская часть Северного Кавказа была бы потеряна. Соответственно, все висело на волоске. Далее следует невероятное с точки зрения новой горбачевско-ельцинской истории.

Путин и Медведев дают указание ввести войска достаточно быстро, в тот момент, пока еще Рокский тоннель не взорван. Это геополитически уникальный случай: Россия и Хартленд начинают расширять свое территориальное присутствие. Потом она выигрывает войну с Грузией. Потом она зачищает анклав орошения — Кодорское ущелье, которое, в общем, контролировалось уже грузинами, и даже на американской военной базе, которую русские штурмуют, пишут: «Мы пришли. Русские солдаты». Это означает: Евразия наносит ответный удар.

И еще Россия признает в одностороннем порядке независимость Южной Осетии и Абхазии. Это означает, что ядерные силы России как великой державы являются гарантом территориальной независимости этих двух территорий. Точно так же сербы не признают до сих пор Косово в качестве самостоятельного государства: они считают его территорией Сербии. Ну и пусть грузины считают Южную Осетию и Абхазию территорией Грузии. Это никого не волнует. Точно так же азербайджанцы считают своей территорией Нагорный Карабах. Никто не признал то, что Нагорный Карабах больше им не принадлежит. Юридически Нагорный Карабах — часть Азербайджана, но там нет ни одного азербайджанца. Там одни армяне, и армяне контролируют там все и живут уже два десятилетия как в своей собственной стране.

Поэтому юридически не так важно, признал или не признал кто-то еще, кроме нас, Южную Осетию и Абхазию. Важно, что мы признали. Тот факт, что Россия признала их суверенитет под давлением США, означает, что Россия за период путинского правления, которое шло с эпохи Ельцина, резко укрепила свой суверенитет и расширила свое влияние, по крайней мере, на два небольших анклава. Но это имеет символический характер.

По сути дела, Южная Осетия и Абхазия — часть России с точки зрения геополитической, не с точки зрения юридической. С точки зрения юридической, это — признанное нами независимое государство. Но то, что мы взяли и признали эти два независимых государства параллельно тому, как американцы признали независимость Косово, когда им надо было, демонстрирует, что мы воспринимаем мир не как однополярный момент, а сами себя считаем другим полюсом, что видно дальше уже во всем.

Еще одно проявление после этого переломного момента — возвращение Путина.

К нам приезжал Бжезинский и сказал: «Нас устроит исключительно Медведев. Он больше похож на западника, он больше похож на либерала, на такого, понятного нам. То есть, надеюсь, что он продолжит перестройку и будет проводить в геополитическом ключе линию Горбачева — Ельцина, это Горбачев-два (перестройка-два)».

Так это или не так — мы не знаем. Но Путину всерьез говорят: «Не возвращайся. Не смей! Сметем!».

Путин, наверное, выслушивает… Мы не знаем, как он выслушивал все эти предложения Байдена, как он оценивал то, как Бжезинский — враг России — обнимает Медведева, говорит: «Мы на Вас всю надежду, Дмитрий Анатольевич, возлагаем».

Не знаем, что чувствовал Путин, когда Медведев предавал Каддафи в Ливии. Может быть, это была игра, а может быть, еще что-то — никто не знает. Мы не обсуждаем в университете политику.

А вот с геополитической точки зрения здесь совершенно очевидно, что Путин ориентирован на суверенитет России. Тот факт, что он вернулся вопреки давлению Запада, означает, что он всерьез относится к этому.