Куртизанка - читать онлайн книгу. Автор: Дора Леви Моссанен cтр.№ 12

Сейчас, возвращаясь ко мне, он покачивается в такт рыси своего жеребца, направляя его по городу мимо лотков с нечищеными каштанами и миндалем в кувшинах для воды, пирамид шелковицы и черной смородины, громоздящихся на оловянных подносах, и противней с сушеной вишней. Миновав Мирзу, бакалейщика, и его выставленную на тротуар печку с исходящей паром свеклой, Кир посылает жеребца по аллее ювелиров, где Тэкваз, уличный торговец, выставляет на продажу дешевую бижутерию. Приподняв свою тросточку в знак приветствия, Кир одолевает первый крутой поворот и начинает подниматься вверх по узкой, выглаженной временем дорожке, мимо чайной черноглазого Джаффара, в которой клиенты отдыхают на покрытых ковриками тюфяках, неспешно потягивая чай и попыхивая кальянами. В их дыхание причудливо вплетаются клубы дыма, а руки в шерстяных варежках переворачивают поленья в жестянках под тутовыми деревьями. Отсюда он выезжает на тропу, ведущую к нашему дому, вверх по тоннелю, вокруг каменного парапета, где его оглушает свист ветра. Он морщится, перекладывает поводья в одну руку, а другую прижимает к уху. После тяжелой простуды его ухо сделалось чувствительным к громким звукам и лжи.

Ветер доносит стук копыт, приглушенный и отдаленный, который становится все более различимым по мере того, как Кир приближается к чайхане Биарда. На доске, прикрепленной к кривобокой стене, вывешено сегодняшнее меню: козье молоко со сливками, козий сыр, завернутый в лаваш, омлет с финиками и луком, горячая чечевичная каша или — на ваш вкус — крепкий кофе по-турецки.

Неподалеку от нашего дома на горизонте появляется заброшенный участок. Когда-то он был засажен деревьями, которые с великим трудом доставили в эти засушливые земли. Рукотворный сад некогда принадлежал еврейской семье, которая потом бежала от гнева слабого шаха, обретшего свой голос с помощью француженки.

Кир натягивает поводья и объезжает сад, в котором неухоженные деревья похожи на древних старцев и мрачных, окаменевших женщин. Он оставит здесь коня, будет ухаживать за ним и кормить его, пока лидеры горных кланов, кто бы ни оказался ими в данный момент, не изгонят его, чтобы предъявить свои права на очередной клочок земли. Он ласково похлопывает лошадь по крупу, подходит к краю и смотрит на изумительной красоты равнину внизу и возвышающиеся над ней волшебные горы в лучах восходящего солнца. Очищая легкие от нечистот долгого пути, он жадно пьет и впитывает кристальной чистоты горный воздух.

Я смотрюсь на себя в зеркало.

Скрип сапог по гравию заставляет меня выбежать в сад, где мы с Киром стараемся вырастить хоть что-нибудь меж трещин камней и огромных валунов.

Легким шагом он подходит к воротам, отпирает их и открывает толчком, пересекает дворик, перепрыгивает через один валун, потом через другой, похлопывая себя по сапогу тросточкой.

— Симона! Я больше никогда не оставлю тебя одну! — восклицает он, кончиками пальцев касаясь глаза, чтобы подчеркнуть важность сказанного.

В его объятиях я чувствую себя легче пушинки. Лунный свет искрится на его серебряных кудрях, влажных губах и красном бриллианте, который мне хочется лизнуть. Он вносит меня внутрь, и мы валимся в обнимку на оттоманку. Устроившись в ее бархатных объятиях, в окружении небольших подушек с вышитыми на них картинами на мифологические сюжеты и огромной плиты мы чувствуем себя только что вылупившимися птенцами.

— Позволь мне ощутить прикосновение твоих волос, — шепчет он, — вдохнуть твой запах. Ощутить аромат твоих духов.

Я прижимаю колени к животу, ощущая себя наполненной радостью. Я смеюсь. Я счастлива. Мне хочется продлить очарование, хочется, чтобы наше обоюдное желание подольше шло к наивысшей точке.

Его язык обожающе странствует по моим грудям, и мои соски расцветают и раскрываются, приветствуя его.

— Я беременна, — шепчу я.

Над увенчанными снежными шапками вершинами гор Дамаванд солнце набирает испепеляющую силу, посылая свои лучи вниз, мимо чайханы Биарда, мимо узкого поворота, к маленькой калитке. Лучи стремятся проникнуть сквозь ветки, защищающие от мороза, укрывающие садик, в котором Симона и Кир приложили столько усилий, чтобы уговорить землю взрастить спящие сейчас деревца рябины. Солнечные лучи озаряют и каменный дом, в котором за столом, придвинутым к самому окну, чтобы поймать ослепительные лучи полуденного солнца, сидит Кир. Беременная Симона спит в спальне. У Кира, опьяненного запахом янтаря и мирры, есть всего несколько часов, чтобы исследовать подозрительное вещество, которое он обнаружил в Южной Африке. Не желая понапрасну беспокоить ее, он работает бесшумно. Развернув на столе свой носовой платок, он внимательно изучает в лупу едва различимые крупицы металлического порошка. Перед его мысленным взором возникает комната, которую он видел в доме владельца рудника, с высокотемпературными печами и чрезвычайно ярким освещением.

Вчера вечером прибыв к воротам города, он поначалу решил было, что не помешало бы посоветоваться с Голамом Али, одноглазым металлургом, способным распознать любое химическое соединение. Но Голам Али патологически не способен держать язык за зубами, а последнее, что нужно Киру, — это слухи о его подозрениях в городе. Соответственно, ему пришлось припомнить все, что он знал по гемологии. Посему он повязывает носовой платок под подбородком, прикрывая рот этой импровизированной маской на случай, если вещество окажется токсичным. Он откручивает крышки с кувшинов, в которых хранятся легкие элементы, которые он прихватил в Тегеране, направляясь домой, — хризоберилл, магний, окись алюминия. Перед ним аккуратно разложены увеличительные стекла и полоски кожи. Придвинув стул, он опирается о стол локтями для большей устойчивости. Стараясь не потерять ни единой крупицы, он аккуратно сбрызгивает порошок веществами из различных кувшинов, затем накрывает таинственную находку из Южной Африки. Придется подождать целый час, пока химикаты не закончат свою работу.

Он трет покрасневшие воспаленные глаза и откидывается на спинку стула, вспоминая, как совсем недавно, каких-то два года назад, красные бриллианты весом в два, три и четыре карата начали просачиваться на рынок. Для изучения этой природной аномалии он побывал и в Африке, и в Европе и наконец вернулся в Персию, где ему довелось наблюдать за процессом добычи из рек и открытых карьеров, за торговлей необработанными камнями, переходивших из одних рук в другие, от шлифовального станка до распиловщика и, в конце концов, от одного ювелира к другому. Вооруженный сильной лупой, он критическим взглядом изучал глубину, цвет и грани каждого попавшего ему в руки бриллианта.

Не найдя убедительных доказательств того, что тепловая обработка улучшает качества камней, он принялся сравнивать собственный красный бриллиант с теми, которые появлялись на рынке. Свойства, отпечатки пальцев, образно говоря, его бриллианта были идентичны другим. Значит, фактически все они, включая его собственный, происходили из одного рудника. Он смотрит в окно на заснеженные вершины, на которых искрится солнце. Полдень. Симона все еще спит. «Я стану отцом», — думает он, и мрачное выражение его лица сменяет широкая улыбка.