Только одна ночь - читать онлайн книгу. Автор: Кира Дэвис cтр.№ 79

– Последний звонок, – возвещает она.

До двух часов еще целая куча времени, и люди начинают возмущенно бубнить, но никто не выражает протеста открыто, принимая такой поворот судьбы как норму, а не как оскорбление. Некоторые заказывают еще по напитку, пока можно, но большинство просто встает и уходит. Певица и бас-гитарист садятся. Они никуда не собираются. Пока я потягиваю напиток, в зале остается все меньше народу.

– Это ваш бар? – спрашиваю я Женевьеву.

Она смеется и наливает себе выпить.

– Нет, это его бар.

Я поворачиваюсь к Роберту, и тот загадочно улыбается мне.

– Это мой бар, – соглашается он. – Здесь я устанавливаю правила.

И вот мы остаемся одни. Посетители разошлись. Только я, музыканты, Женевьева и… он.

– Могу поспорить, ты была хорошей девочкой в колледже, – говорит Женевьева, когда певица снова подходит к микрофону. Песня теперь куда более смелая, бас-гитара поддерживает настроение. – Никогда не посещала веселые пирушки, не танцевала на столе, не лобызалась на публике… могу поспорить, ты даже никогда не баловалась с текилой.

Я трясу головой:

– Я была слишком занята учебой. У меня была цель.

Улыбка Женевьевы становится шире.

– А у кого ее не было? – Мой наполовину опустевший стакан стоит на стойке, и она отодвигает его от меня. – Давай покажу тебе, что такое хлопнуть с тела.

Голос певицы становится громче, песня набирает обороты. Я бросаю взгляд на Роберта, но он смотрит на Женевьеву. Смотрит внимательно, прищурившись, и я без слов понимаю, что это его затея и он каким-то образом руководит барменшей. Он увез меня из привычного мира, познакомил с острым ощущением неловкости.

Женевьева ставит на стойку стопку текилы, обходит ее, в одной руке солонка, в другой кусочек лайма. Она берет меня за руку и, стрельнув глазами в Роберта, проводит лаймом по запястью, вдоль вены, где проверяют пульс. Потом посыпает этот след солью и подносит лайм к моим губам.

– Прикуси, – командует она.

Мое сердце гулко бьется в груди. Я снова смотрю на Роберта. Это выходит за пределы привычного мира. Мне не слишком уютно… и все же какая-то часть меня тянется к приключению.

Я открываю рот и зажимаю лайм зубами, а она в это время подносит мое запястье к своему рту и слизывает соль. Все это время она не сводит глаз с Роберта. Потом неторопливо берет стопку, опрокидывает ее, наклоняется и тянется к своему лайму. Я чувствую, как ее язык немного промахивается мимо лайма, и чуть не отшатываюсь, но Роберт кладет руку мне на колено, и его ладонь скользит по бедру вверх. У меня внутри рождается привычное возбуждение. Женевьева забирает у меня лайм зубами и высасывает из него сок.

– Теперь твоя очередь.

Я начинаю было трясти головой, когда она берет очередной кусочек лайма, но на этот раз она подносит его к шее Роберта. Он наклоняет голову, позволяя ей провести лаймом по коже и посыпать дорожку солью. Она наливает очередную порцию текилы и дает лайм Роберту. Тот прикусывает его.

– Смелее, – говорит она. – Попробуй его.

Мне чудится в голосе певицы смех, но, может быть, у меня просто разыгралось воображение. Я наклоняюсь вперед и слизываю соль с его шеи.

– Не оставляй ни крупинки, – говорит Женевьева. – Это грех.

Она наблюдает за мной и продолжает шепотом подбадривать меня, пока я слизываю соль, просыпавшуюся на его ключицу. И когда я уже готова взять текилу, Женевьева перехватывает стопку. Она держит ее у него за плечом и приподнимает бровь, приглашая выпить. Я оглядываюсь на певицу и гитариста. Музыка льется плавно, как и должно быть у настоящих профессионалов, но взгляды устремлены на нас. Краска бросается мне в лицо и распространяется по телу со скоростью ураганного пожара. В моих фантазиях на нас часто смотрят посторонние люди, но чтобы вот так, взять и воплотить их в жизнь, на это мне смелости не хватает. Я слишком напугана.

Но страх тоже может волновать кровь, поэтому я поднимаюсь, встаю между ног Роберта, прижимаюсь к нему всем телом и тянусь за его плечо. Женевьева подносит стопку к моим губам, наклоняет ее и заливает алкоголь прямо мне в рот. Потом я беру лайм из губ Роберта. Его руки скользят вниз по моей спине, к ягодицам, между ног, сжимаются там. Я делаю резкий вдох и шепчу его имя.

Когда все заканчивается, меня трясет. Я смотрю, как Роберт кладет лайм на салфетку. Женевьева стоит у него за спиной, в глазах горит опасный огонек. Она опускает руки ему на плечи и склоняется к уху.

– Теперь ваша очередь, мистер Дейд, – произносит она театральным шепотом.

Роберт поднимается и делает рукой неопределенный жест, но Женевьева, похоже, понимает его. Я стою, немного взволнованная, немного напуганная. И снова смотрю на музыкантов. Они наигрывают что-то более тихое; музыка не отвлекает нас от происходящего. Ни меня, ни их. Мне кажется, что гитарист подмигивает мне, но я не уверена.

– Я не думаю, что… – начинаю я, но Роберт останавливает меня, прижимая палец к моим губам:

– Ты можешь превратить страх в любовника.

Слова ничего не значат для меня, но я вынуждена согласиться. Я позволяю Роберту поднять себя и усадить на барную стойку. Я подбираю ноги и ложусь, чувствуя себя совершенно беззащитной перед находящимися в комнате людьми. Женевьева стоит за баром; Роберт перед ним. Она принимается за мою рубашку, а Роберт расстегивает юбку.

– Что вы делаете? – шепчу я, но Роберт шикает на меня:

– Ты властвовала, теперь пришло время подчиняться.

Женевьева снимает с меня рубашку; юбка тоже скользит вниз по ногам. Музыка обрывается, музыканты начинают шепотом обсуждать происходящее.

Краем глаза я вижу, что Женевьева наливает еще одну стопку. Проводит холодным стеклом по моему бедру.

– Как тебя зовут? – спрашивает она.

– Кейси, – отвечаю я, – Кейси Фитцджеральд.

– Ну, Кейси Фитцджеральд, мне нужно, чтобы ты раздвинула ножки, совсем немножко, вот так; сегодня ночью ты не будешь хорошей девочкой.

Роберт тихо смеется, и я чувствую холодный стакан через ткань трусиков.

– Держи этот тут, – командует Женевьева, и Роберт улыбается мне сверху вниз.

– Подчиняйся, – повторяет он. – Ради меня.

Я сжимаю стакан между бедрами, а он водит лаймом по моему животу, по груди, вдоль края бюстгальтера. Потом дает мне зажать лайм между зубами, и по мне начинают рассыпать соль. Кожа такая чувствительная, что даже это легкое прикосновение ужасно соблазнительно.

Роберт наклоняется, слизывает соль у бюстгальтера, забирается внутрь, чтобы ущипнуть меня за соски, а Женевьева пробует соль на животе; она опускается ниже, опасно низко. Музыканты подходят ближе.

Я хочу воспротивиться, выплюнуть лайм и сказать им, что у меня не хватит на такое смелости.