Алый лев - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Чедвик cтр.№ 17

Алиенора рассмеялась, но грусть в ее глазах стала глубже.

— Береги себя, мой Вильгельм. Я в своей жизни далеко заезжала, даже в Иерусалиме была, как и ты, но никогда не была в Ирландии и уже не буду. Считай это благословением и возможностью открыть новые земли.

— В вашу честь, мадам, — сказал он, почувствовав досаду от ее слов.

— В мою память, — весело сказала Алиенора.

Взяв ее руку, Вильгельм снова низко поклонился, глубоко опечаленный при виде этого угасающего огня.

Пемброук, Южный Уэльс, октябрь 1200 года

Колючий ветер дул вдоль реки от ее истока к морю, одаривая волны белыми пушистыми шапками пены. Вода и небо были того же цвета, что клинок меча: лучи солнца то прорезывались из-за туч, то снова скрывались за ними, так что иногда казались острыми стальными разящими клинками, то серебристыми, то почти черными. Изабель была в восторге, потому что они наконец были на пути в Ирландию. Она стояла на палубе торговой галеры «Святая Мария», и гребцы уже провели корабль мимо порта Пемброук дальше в залив Милфорд. Если она и испытывала легкое головокружение, то скорее от волнения, чем от морской болезни. Последний раз, когда она стояла на ирландской земле, ей было двенадцать лет, немного больше, чем Вилли и Ричарду сейчас. Они плыли с ней и Вильгельмом, так же как и Махельт, а Гилберта, Вальтера и малышку оставили в Пемброуке на попечение нянек. Вильгельм сказал, что они еще слишком малы, чтобы пересекать штормовое море и, если, не дай Бог, что-нибудь случится с кораблем, по крайней мере, у них останутся двое сыновей и дочь, чтобы род не прервался.

Вильгельм стоял рядом с женой и с мрачным видом смотрел, как вдали скрывается Пемброукский замок. Сощурившись, Изабель все еще могла разглядеть леса вокруг одной из башен, и очертания рвов и укреплений, и даже каменщиков, карабкавшихся по ним, словно муравьи. Для того чтобы утвердить свою власть в Южном Уэльсе, Вильгельму необходимо было иметь оплот, откуда он мог бы вести действия, поэтому, как только они прибыли, он выработал план строительства, чтобы усилить защиту замка. Она обвила его руку своей.

— Ты выпил питательный отвар из хрена?

— Да, хотя, по-моему, от этого мало толку.

От Изабель не укрылось раздражение в его голосе и то, как напряженно сведены его брови. Во время морских путешествий все хорошее словно вылетало из Вильгельма и находиться рядом с ним становилось сущим наказанием.

— Все будет в порядке, — произнесла она тем же успокаивающим мягким голосом, каким говорила с детьми, когда они были расстроены или капризничали.

— Не надо надо мной кудахтать, — огрызнулся он.

— Я предлагала успокоение, а не опеку, — кисло отозвалась она. — Полагаю, ты бы предпочел сейчас находиться при дворе, отдавая почести корою Иоанну и его новой королеве?

Вильгельм рассердился:

— А вот теперь ты несешь чушь!

Изабель не стала ничего говорить по поводу его настроения и молча наблюдала за гладкими головами тюленей, появлявшихся над волнами, а затем так же внезапно погружавшихся обратно в воду. Изабель присутствовала на коронации невесты Иоанна, и ей было искренне жаль эту стройную девочку, выставляемую напоказ, будто только что купленную на лошадиной ярмарке для богачей молодую кобылу, пытающуюся справиться с надетой на нее сбруей ожиданий и обязанностей. Иоанн якобы поклялся, что убережет ее от беременности до тех нор, пока ее тело не созреет до того, чтобы произвести на свет ребенка, но эта клятва не обязывала его воздерживаться от прочих проявлений разврата, которые не обязательно вели к беременности. Изабель полагала, что одной из причин, почему Вильгельм решился-таки отдаться на волю ирландских воли, было то, что ему не хотелось находиться рядом с Иоанном, от которого попахивало гнилью.

Когда они вышли в открытое море, ветер посвежел и стал порывистее. Изабель ощущала соль на языке и ликовала при виде черных волн, бивших о борт корабля. Дети вошли в раж от возбуждения, и ей пришлось предупредить служанок о том, чтобы те с них глаз не спускали. Особенно нужно было присматривать за Ричардом: он был бесстрашен, как ястреб, и носился между членами команды, карабкался на бочки и скакал повсюду, точно ручная обезьянка епископа Винчестерского, пока Вильгельм не поймал его, не встряхнул как следует и не пригрозил усмирить его пыл хворостиной. После этого Ричард стал вести себя потише и благоразумно старался держаться подальше от отца; он пошел поговорить с рулевым.

Команда втащила весла и прикрыла весельные заглушки. Побережье Пемброука исчезло вдали, теперь вокруг от горизонта до горизонта простиралось тяжелое серое море. Какое-то время за «Святой Марией» следовала стая чаек, которые вились вокруг ее мачт и парусов или пыряли за корму в оставляемый килем белый след за рыбой. Но корабль уходил все дальше в открытое море, вспарывая волны на своем пути, и чайки отстали.

Ветер усилился, он дул с севера и с силой ударял в нос корабля. Изабель казалось, что это все равно что объезжать брыкающегося нового скакуна. Когда она сказала Вильгельму о пришедшем ей на ум сравнении, он ответил, что ничего подобного, он в свое время объезжал огромное количество диких лошадей, и ничего общего с этим ощущением сейчас не было. Со сжатыми губами, закутавшись в плащ, он отошел к навесу. Некоторое время Изабель еще оставалась на палубе, но порывы ветра усиливались, а волны становились все более крутыми, и она тоже поспешила под навес, позвав с собой детей. У Махельт стучали от холода зубы, и она выглядела больной. Вилли тоже был бледным и тихим. Ричард оставался взбудораженным. С разрумянившимися щеками и горящими глазами он рассказал им о том, что ему удалось узнать у рулевого.

— Он сказал, что галера сделана так, чтобы гнуться вместе с волнами и не ломаться, даже если ветер и волны станут слишком сильными и неукротимыми, — сообщил он своим родителям бодрым голосом.

— Ну, это обнадеживает, — пробормотала Изабель, поглядывая на судорожно глотающего слюну мужа.

— Он мне показал золотое кольцо с корабля, который затонул в Вотерфорде, еще когда он был мальчишкой. Он сказал, что снял его с руки скелета, который прибило к берегу.

— Я ему самому руки поотрубаю, после того как отрежу язык, — прорычал Вильгельм. — А тебе я оторву уши, чтоб не слушал всякую чушь.

Он больше не мог бороться с мучительными приступами тошноты, которые накатывал на него с каждым восхождением корабля на новую волну и падением с нее, и его вырвало в ведро. Ричард посмотрел на отца, уныло вздохнув, улегся на живот и принялся разглядывать щели между досками в навесе.

— Дождь идет, — сообщил он. — Все облака черные от дождя.

Жан Дэрли, которому морская болезнь была нипочем, уселся, скрестив ноги, рядом с Ричардом и тоже принялся глядеть наружу.

— Тебе лучше помолчать, приятель, — пробормотал он. — Твой отец держит свое слово… вернее сказать, держит слово, когда чувствует себя получше, а мне будет очень жаль видеть вас с рулевым покалеченными.