Лондон - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Резерфорд cтр.№ 257

Она никогда не дралась, но сейчас уподобилась дикой кошке. Царапалась, брыкалась, кусалась, но все впустую, и оставалась целиком во власти крупного, тяжелого мужчины, взгромоздившегося сверху. А он собирался доказать свое господство. Он был графом, она – его женой. Ее титул, дом, карманные деньги, а нынче и тело, как он доказывал, – все принадлежало ему. И так как Бог сотворил его мужчиной, а ее женщиной, он обладал в конечном счете физической силой для подчинения и истязания.

– С сегодняшнего дня вы будете моей по моему приказу и как я захочу, – бросил он холодно, когда закончил.

Затем покинул спальню.

Капитан Джек Мередит дрожал на деревянной скамеечке. В маленькой камере было холодно. В свете свечного огарка, теплившегося огоньком на деревянном столе, видна была почти каждая трещина в старых каменных стенах. Капитан уже два часа обдумывал свое положение и неизменно приходил к одному: выхода нет.

Он находился в Кли́нке.

В георгианском Лондоне имелось несколько долговых тюрем. Самыми крупными были Флит за Ладгейтом и Маршалси в Саутуарке. Но обе они, как часто бывало, в тот день оказались забиты, и его отправили в ближайшую каталажку, где нашлось место, то есть в Клинк. Маленькая средневековая тюрьма вестминстерских епископов всегда считалась неприглядной. Всего несколько камер, сохранившихся с феодальных времен, когда епископы заправляли Вольностью Клинка и борделями в Бэнксайде. С эпохи Тюдоров и Стюартов там побывали некоторые раскольники и предполагаемые изменники, но большей частью тюрьма предназначалась для должников.

Георгианский Лондон был суров к должникам. Если кредиторы заручались решением суда – а в случае с Мередитом так и поступили, – то вас хватали без предупреждения и помещали в тюрьму. Человек оставался там, пока не выплачивался долг. Бывало, что навсегда. А какова она, тюремная жизнь? Именно этот вопрос занимал Джека Мередита, когда он услышал скрежет большого ключа, проворачивавшегося в замке, и через миг осознал, что дверь камеры медленно отворяется. Кто бы там ни пришел, он прибыл с фонарем. И явно никуда не спешил.

Первым показался кончик носа.

Нос, чей бы он ни был, выглядел знатно. Уже кончик намекал, что это нос с нешуточным продолжением, не допускающий отношения легкомысленного. К моменту, когда тот наполовину просунулся в дверь, пугающие масштабы органа сделались очевидными. Но когда этот выступ явился во всей красе, на нее осталось только глазеть в предположении, что мир еще не видывал ничего подобного.

За носом, как бы участвуя в процессии, последовали два скорбных глаза. Затем парик, настолько потрепанный, что впору было пол подметать. И наконец согбенная фигура предстала целиком, обратившись к капитану со словами:

– Эбенезер Силверсливз, сэр, к вашим услугам. Начальник Клинка.

Должность эта, как многие ей подобные, передавалась по наследству. До Эбенезера презренной властью над маленькой тюрьмой располагал его отец, а еще раньше – отец отца. Быть может, это было у них в крови, ибо еще до того, когда их род обитал в Рочестере, они служили либо мелкими клерками, либо тюремщиками. Собственно, с тех самых времен, четыре века назад, когда Джеффри Чосер встретился с Силверсливзом в суде. И тем не менее начальник тюрьмы Эбенезер Силверсливз был совершенно серьезен в своем предложении услуг Мередиту. Такие узники, как капитан Мередит, были ему по душе.

В Клинке, как в большинстве тюрем, действовали очень простые правила. Хлеб и воду можно было попросить. За все остальное приходилось платить Эбенезеру.

– Боже, сэр! – заводил он речь. – Такому джентльмену здесь не место!

Он с отвращением показывал на тесную и темную камеру. Затем объявлял, что по соседству есть помещение намного удобнее – остатки епископского дворца; в зависимости от средств джентльмена ее можно заполучить по шиллингу или двум в день. И джентльмену, конечно, не обойтись без изысканного обеда и бутылки вина. Не пройдет пары дней, а он уже заживет как дома! Разумеется, не бесплатно.

Но чем мог расплатиться задолжавший джентльмен? Изобретательности Силверсливза не было границ. В каком бы упадке ни пребывали дела, у высоких джентльменов всегда находились при себе какие-нибудь ценные вещи. Золотые часы, кольцо – он готов их продать и моментально вручить бо́льшую часть суммы. А еще лучше направить в дом джентльмена гонца, который тайком умыкнет из-под носа у кредиторов вещицы помельче. Кроме того, у джентльменов есть друзья. Долг они не заплатят, но часто готовы создать джентльмену, оказавшемуся в заключении, скромные удобства. Когда все эти средства исчерпывались, Силверсливзу еще было чем услужить. Можно продать ваш прекрасный камзол и заменить другим, вполне годным; выручки хватит на несколько недель. Он и парик пристроит, если понадобится. И даже когда будет продано все до нитки и отвернутся друзья, для нищего вроде вас всегда найдутся подходящая темная камера и питательная диета в виде воды и хлеба, способные поддерживать вас столько, сколько сумеете прожить.

– Дайте мне джентльмена, обобранного кредиторами, – говаривал он детям, – и я покажу вам, как спустить с него шкуру.

Поэтому, когда капитан Мередит сказал, что денег у него сейчас нет, услужливый Эбенезер нимало не огорчился. Не успел Мередит вывернуть карманы, как заботливый тюремщик высмотрел металлический кружок. Театральный жетон, даровавший владельцу право посещать театр в Ковент-Гардене на протяжении сезона.

– За это, сэр, можно выручить несколько фунтов, – заявил он. – Вам-то оно сейчас вряд ли понадобится.

И вмиг прикарманил.

Затем осведомился, не желает ли джентльмен связаться с друзьями.

Джек Мередит вздохнул. Над этой проблемой он бился уже час. Как только это сделает, узнает весь Лондон. Его унижение станет публичным. Надежды на карточный выигрыш рухнут. Он полагал, что люди всяко проведают, но хотел выгадать еще день, чтобы собраться с мыслями.

Впрочем, одного письма требовала простая любезность. Он должен был хотя бы объяснить причину, по которой не явился к графине Сент-Джеймс. Оставалось понять, о чем рассказывать. Можно ли ей доверять? Его терзали сомнения.

– Не могли бы вы, – решился он наконец, – доставить письмо, соблюдая должную осторожность?

Пробило одиннадцать, когда человек, дожидавшийся ухода лорда Сент-Джеймса, подошел к двери дома номер семнадцать по Ганновер-сквер и вскоре был проведен в покои ее светлости, которой и вручил письмо. Он почтительно подождал на случай ответа и заметил, что ее светлость бледна.

Леди Сент-Джеймс сидела на кушетке с подложенной подушкой. Ноги были прикрыты шалью. Вокруг глаз залегли темные круги. Она не спала всю ночь.

Минувшим вечером, когда супруг ушел, графиня, пошатываясь, встала с постели. Она не позвала камеристку. Сама налила в таз воды из графина на прикроватном столике, уселась верхом как сумела и постаралась смыть следы насилия. Затем устроилась на кушетке, укрылась и так встретила рассвет.

В какой-то миг она расплакалась, очень тихо. Несколько раз ее одолевала мелкая дрожь. Миледи страдала. Ее ранили физически и душевно. Она просиживала час за часом, глядя в одну точку. Но постепенно, на заре, силы начали возвращаться.