Русский лабиринт - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дарин cтр.№ 50

Алексею первый раз в жизни захотелось помолиться, но он не знал ни одной молитвы и даже не знал толком, как креститься. В той, московской жизни ему это было не нужно. А в этой, здешней жизни хотелось только одного – вернуться на сутки назад. Вернуться в тот день, когда все радовались его приезду, когда так душевно пилось и елось, когда на него так брызгала из-под ресниц веселой синевой местная красотка, когда его почти отпустил этот проклятый вихрь, гнавший в спину и пригнавший вот сюда, к простому и бездонному обрыву. Алексей только сейчас понял, что он уже летит в этот обрыв, и зацепиться не за что, и спасения нет. Можно вылезти из волчьей ямы, можно уцелеть в тайге и выйти к людям, но из этой комнаты, из этой ямы не вылезти и не выйти. Алексей заскулил, как попавшая в капкан гиена.

– Что тут у вас? – В дверях показался Митрич в плащ-палатке и высоких болотных сапогах, на плечах висело два ружья. – Ты чего воешь? – И, осмотревшись: – Чего это Сидор? Спрашиваю – что случилось?

Митрич быстрым шагом подошел к телу. Алексей закрыл лицо руками. Вот и все, конец. Конец всем мечтам, всем планам, всей жизни. Уже он согласен был на разборки с бандитами, на потерю денег и машины, на капризы Карины, на все, кроме этого вопроса.

– А-а-а-а! – завыл уже во весь голос Алексей и вдруг, не помня себя, не понимая, что творит, бросился к окну, распахнул створки настежь и нырнул вперед головой в кусты красной смородины.

Митрич поднял на шум голову, отнял руку от сонной артерии на шее Сидора и подошел к шкафу. Подняв с пола медаль, он все понял. Не спеша снял с плеча оба ружья, одно приставил к шкафу, другое взял за цевье и подошел к окну. Фигура бегущего к полю Алексея была хорошо видна в первых лучах. Рыжие кудри отливали медью, будто передразнивая солнце. Митрич не спеша вскинул ружье, поудобней притер приклад к плечу, прицелился.

– Заваль! – сказал и спокойно, без рывка, как на охоте, нажал на курок.

Потом, у следователя в кабинете, Митрич говорил мало, без лишних эмоций, по делу. А дело было ясное, особо расследовать было нечего, и следователь был доволен. Такие дела не каждый раз встречаются. В показаниях было тоже все гладко – никакой прокурор не придерется. Единственное, что следак не стал вносить в протокол, был ответ Митрича на вопрос, зачем он убил гражданина Лыкова Алексея Петровича. Ответ был такой – кровь шакала дешевле ордена, который этот шакал украл. Тем более ордена «Славы», которого Митрич, вернее, гражданин Кусков Николай Дмитриевич, был полный кавалер. Следователь покусал ручку, подумал и написал так: «Испытывал чувство личной неприязни к убитому». Митрич подписал, не читая.

2011

Один известный русский Большой Поэт (потому-то и жалко, что русский), лауреат самых главных литературных премий и известный, как говорится, всей читающей России получил очередную премию в номинации «Честь и достоинство». Премия была так себе, с небольшим бюджетом, но громким именем на красивой грамоте и освещением в прессе. Поэту шел как раз солидный юбилейный год, премия была к месту, и он был заранее извещен, что для почетной номинации вознаграждения не предусматривалось. Спонсорских денег и так в обрез хватало на других и скромный, но дружный банкет в творческом союзе. На первых рюмках все шло более-менее. Победители, как водится, благодарили оргкомитет и под легкую закуску рассуждали о злой современности. Несмотря на современность, беседа становилась все более оживленней. Как обычно, каждый говорил о себе, не очень-то и рассчитывая на полное внимание собеседника, поэтому атмосфера оставалась дружелюбной. Наш Поэт, напротив, с каждым тостом все более мрачнел, практически не пьянея. Наконец, выпив уже потеплевшей водки из пластикового стакана (рюмок на всех не хватило), он подошел к секретарю союза.

– Слушай, Сеня, я все-таки не понял, деньги-то мне полагаются какие или как?

Секретарь творческого союза был очень мягким и интеллигентным человеком. Поэтому он приобнял Поэта за плечо и душевно заглянул в глаза.

– Пал Палыч, мы же все обговаривали… Эта номинация почетная, за общие достижения, так сказать, не за какую-то отдельную работу, а по совокупности заслуг, так сказать.

– Ну другим же дали.

– Пал Палыч, те номинации… они, так сказать, разовые, что ли, ну как еще сказать, рабочие, непочетные.

– Так почему за непочетные дают деньги, а за почетные нет?

Секретарь, не отпуская плеча, потихоньку отводил Поэта подальше от стола и от возможных свидетелей пока еще тлеющего скандала.

– Пал Палыч, дорогой, Положение о премии такое, что…

– Нет, Сеня, ты же меня знаешь, может, я последний великий российский поэт, а ты мне о каком-то положении. А эти… организаторы хоть знают, кого они на деньги кинули?

– Пал Палыч, – увещевал секретарь, – никто никого не кидал. Просто здесь денег не полагается. Это – «Честь и достоинство», это же в деньгах не выражается.

Последний аргумент на время подействовал, и пара вернулась к столу.

На следующий день секретарь союза, как обычно, разбирал бесконечные бумаги. По негласному порядку посетители заходили, не обинуясь и даже часто не постучав. В основном, все были здесь не первый раз и хорошо знали секретаря лично. Литературный процесс, как это называется, весьма хлопотен сам по себе и состоит из тысяч всяких дел, поручений, встреч и уговоров. Поэтому телефон секретаря звонил, не переставая, и приходилось, бесконечно извиняясь, брать трубку. В очередной раз лицо секретаря скисло.

– Конечно, узнал, Вера Ивановна… Как здоровье Пал Палыча?

Это звонила жена Поэта.

– По какому праву вы обделили моего мужа?! Да, я про премию говорю. Ведь это неслыханно, с Пал Палычем обошлись, как с каким-то начинающим школяром! Вы что, не знаете, что он лауреат *** премии и еще десятка прочих премий?! Вот, вот, я и говорю. Да то, что он согласился участвовать в вашей ничтожной премийке, вы за честь должны считать! Я этого так не оставлю! Я подниму всю прессу, я напишу президенту вашего союза и вообще президенту страны! О вашем поведении узнает вся литературная Россия! Я вам закачу такой скандал! Пожалеете!

В трубке, как пульс нервного больного, застукали гудки.

Секретарь вытер лоб. Что-то надо было делать. Спонсорам звонить было неудобно – они как раз все обязательства выполнили, тем более секретарь знал, что у них год вышел крайне неудачно, с большими убытками. Тревожить президента союза не хотелось, была надежда, что все еще как-то образуется. За делами рабочий день быстро закончился, секретарь засобирался домой. Очередной телефонный звонок застал его уже в пальто. Брать или не брать, по-гамлетовски засомневался секретарь, время было позднее. Но деловая совесть одержала верх.

Звонил сам Поэт.

– Ну как там с премией?

– В каком смысле?

– Ну, выделяете вы мне, что там положено?