Империя для русских - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Махнач cтр.№ 20

Америка считает себя «первой в мире страной пригородного типа». Американская пропаганда как всегда лжет. Мы, русские, и другие народы восточнохристианского суперэтноса, «Византийского содружества наций», были странами «пригородного типа», т. е. с городами, застроенными односемейными домами с приусадебными участками, задолго до Америки.

Но американский опыт тоже заслуживает внимания. Один по-настоящему умный американец Бил Левит создал альтернативу тому, что у нас называют «хрущебами» – дешевым многоэтажным многоквартирным домам. Вместо маленьких квартир было начато строительство дешевых односемейных домов с участками. Стандартный дом для американца из нижнего среднего класса – 74 кв. м, 4 яблони, холодильник и телевизор – стоил 8 тыс. долларов с рассрочкой платежа (ипотекой) на 20–30 лет под 10 % годовых. Сейчас этим домам уже полвека. С 1947 по 1951 под Нью-Йорком был построен Левит-таун, городок в 17,5 тыс. домов. Строилось по 36 домов в день, конвейерной сборкой (с широким разделением труда по операциям).

Разумеется, американский дом гораздо дешевле русского по природно-климатическим причинам. Дом системы Левита строился без фундамента, с тонкими стенами – там тепло, грунт не промерзает и не раскисает. Но и у нас, в средневековой Руси, был Лубяной торг – массовое деревянное срубовое жилье, которое продавалось готовым к сборке и собиралось очень быстро. Из готовых «полуфабрикатов» при Иване Грозном русский десант перебросил под Казань и возвел рядом с ней целый город Свияжск.

Бил Левит утверждал, что «если у человека есть свой дом и участок земли, то он никогда не станет коммунистом, потому что ему и без того есть чем заняться». А Хрущев, строя «хрущебы», строил не столько жилье, сколько коммунизм. Хрущев уничтожал Россию как «страну пригородного типа». Он уничтожал односемейные дома с подсобным хозяйством даже в деревне, чтобы все стали коммунистами (разумеется, за исключением партийной государственной номенклатуры, которая жила на «спецдачах» и готовилась стать новыми «рашенами»). И именно при Хрущеве рождаемость среди русских упала ниже, чем у кавказцев и среднеазиатов, сохранивших традиционный уклад жизни.

Порядок, противостоящий хаосу Смуты, есть корпоративная организация домохозяев, точнее – домосемейств. По-гречески это «демос», а по-русски – «общество». Полноценный гражданин во все времена у всех народов – женатый домохозяин, отслуживший в армии, «добрый отец семейства». Впрочем, на Руси, как и в античном Риме, это может быть и мать – «матерая вдова», возглавляющая домохозяйство после смерти мужа. По-римски domus – «очаг» есть и дом (усадьба, двор), и фамилия (семья). Настоящее общество, обеспечивающее порядок, – это организация крепких домохозяев. Смута наступает, когда общество оказывается ослабленным, а на поверхность всплывает прослойка людей, выпавших из общества.

Народы дикие любят свободу и демократию, народы культурные любят порядок и процветание. Порядок, который обеспечивает процветание, – это структура. Разруха, которую маскируют лозунгами «свободы и демократии» – это хаос. Смута – это торжество охлократии, власть черни, пролетариата. А пролетарий – это не тот, кто не имеет собственности, а тот, кто не имеет отечества. Революция, победившая в 1917, точно так же, как и революция, победившая в 1991, была пролетарской в том смысле, что она была не рабоче-крестьянской, а босяцко-интеллигентской, была бунтом прослойки, выпавшей из сословно-корпоративной системы. И в 1917, и в 1991 мы видим один и тот же тип власти – власть люмпен-пролетариата, возглавляемого люмпен-интеллигенцией.

Интеллигенция потому и именуется «прослойкой», что она выпадает из этноса. Само слово «разночинец» означает то же, что и «гулящие люди», т. е. выпавшие из общественных структур. Это перекати-поле, недаром она сама называла себя «внутренней эмиграцией». По наблюдению социологов, во время предвыборной кампании 1999 г., когда вставал вопрос о блоке Юрия Болдырева, типичной реакцией интеллигента было: «так он же с русскими спутался» (т. е., с Конгрессом русских общин). Заметьте: не с «красно-коричневыми», а именно с русскими. Т. е., для интеллигенции само слово «русский» – самое страшное ругательство, вроде «фашиста». Как тут не вспомнить Бердяева, который гордился тем, что он интеллигент и больше всего на свете ненавидит национально мыслящих.

В начале XVII в. русское общество было ослаблено опричным террором и порожденной им хозяйственной разрухой, и те же причины резко увеличили число «гулящих людей» – люмпен-пролетариев, переставших нести обязанности перед обществом, часто живущих грабежом и разбоем. Именно «гулящие люди» послужили опорой Лжедмитриев, которых подсунул нам Запад – Ватикан и Речь Посполитая. Смута начала XVII в. была бунтом «гулящих людей». Напротив, Минин и Пожарский, сумевшие прекратить Смуту, выражали интересы партии порядка – сословных корпораций, собравших для спасения страны и народа все оставшиеся силы крепких хозяев.

К началу XX в. в России происходили три процесса: 1. Ослабели старые «удерживающие», деградировали аристократия и высшая бюрократия, низким был общественный авторитет духовенства; 2. Росли силы хаоса – босячество, выпавшее из традиционного образа жизни, и либеральная интеллигенция, выпавшая из национального образа мышления; 3. Усиливалась организация демоса, общества, национально ориентированного среднего класса – крепких крестьян, городских домохозяев, квалифицированных рабочих, началась консолидация русской национальной крупной буржуазии, возрождение духовенства, росло влияние национально мыслящих русских интеллектуалов, подобных Менделееву и авторам «Вех». В стране был здоровый, сильный народ, но была ослабленная, выродившаяся элита, во многом вытесненная злокачественной иноэлитой.

Новая здоровая русская национальная элита, способная противостоять иноэлите – прозападной «прогрессивной» интеллигенции, находилась в начале XX в. в процессе становления, но не успела дорасти до власти. Мы оказались недостаточно организованными, недостаточно политически опытными, чтобы противостоять хаосу – босячеству, возглавляемому интеллигенцией. По свидетельству крупнейшего политолога начала XX в. В. И. Ульянова (Ленина), нам надо было продержаться до конца 1920‑х гг., чтобы Менделеевы вытеснили Писаревых и Горьких, чтобы во главе нашего общества оказались читатели «Вех», опирающиеся на столыпинских хуторян и организованных высококвалифицированных рабочих. Но иноэлита успела обрушить страну в Смуту.

А вот в Афганистане «прогрессивные силы» победить не смогли: там страна была очень бедной (гораздо беднее России), но общество осталось структурированным, и там просто не оказалось выпавших из общества босяков, чтобы укомплектовать «комбеды». И коммунисты, захватившие власть, но не принятые страной, повисли в воздухе…

Революционеры начали разрушать русский город в 1917 г., продолжают разрушать их потомки (очень часто это прямые биологические потомки) – ловкачи, припрятавшие или посжигавшие свои партбилеты на наших глазах.

Любая система ведет отбор на неформальное соответствие. Победившая революция 1991 г. стремилась воспроизвести свою питательную среду – «пролетариат». Напомним, что «пролетарий» на русский язык правильно переводится словом «босяк». Т. е., революция стремилась разрушить структурированное общество «до основанья, а затем», превратить народ в население, в хаотичную россыпь индивидов, ликвидировать демос, заменив его покорным стадом.