Возвращение на Арвиндж - читать онлайн книгу. Автор: Александр Гергель cтр.№ 44

– Касымбаев! – заорал замполит. – Где, мать их, личный состав?

Часовой быстро вытер пальцы о штаны и повернул на голос свое смуглое, топорно сработанное лицо, поняв из вопроса только русское слово «где».

– Не знаю, мать их личный состав, товарищ прапорщик, техник роты оператора и механика ушли с ним в парк! – выдал он всю доступную для него в данный момент информацию.

Через пять минут замполит буквально за уши выдирал из башенного люка бээмпэшки своего комсорга – сержанта Волынца. Механики и операторы в самом начале всеобщей суматохи чухнули на технику и скрылись от ненужных взглядов в чреве своих машин. Заглянув в люк стодвенадцатой, замполит увидел там комсорга, делавшего вид, что протирает выстрелы в конвейере – снаряды для бээмпэшной пушки, закрепленные в специальном механизме, опоясывающем внутреннее пространство башни.

– …и чтобы через два часа все шесть собраний! – орал замполит вслед удалявшемуся по направлению к канцелярии сержанту.

– Темы я где брать должен? – огрызался на бегу сержант.

– Первая у тебя есть, вторая будет – «Повышение бдительности комсомольцев во время несения караульной службы», остальные через полчаса сообщу, – орал на весь парк замполит.

– Товарищ капитан, разрешите взять комсомольские тетради, – обратился к командиру роты зашедший в канцелярию сержант.

– А, Волынец, – оторвал взгляд от списков ротный. – Сам вспомнил или замполит помог?

– Замполит, – виновато опустив голову, протянул сержант.

– Бери свою комсомолию. И смотри, чтоб не было как в тот раз, когда написал про интернациональную помощь афганскому народу на примере интербригад в Испании. Опять замполит тетрадь порвет. Запомни наконец: мы здесь не воюем, а помогаем местным жителям обустраивать страну. И являемся надежным щитом от внешних посягательств мирового империализма, понял?

– Так точно, понял, товарищ капитан! Больше не облажаюсь! – выкатив стеклянные глаза, заорал комсорг.

– Смотри у меня… – сурово оборвал его ротный, пряча в черных усах белозубую улыбку.

Сидя на колченогом табурете, он снова склонился над списком личного состава. Все полсотни своих бойцов он знал в лицо и помнил по фамилиям, беда была только с парой – тройкой убывших в госпиталь по болезни. Никак не всплывал в памяти Добреев – то ли розовощекий невысокий крепыш, улетевший в Союз с тифом, то ли худой сумрачный боец, полгода назад отправленный в Кундуз с желтухой. Размышляя над этим, ротный понял, что мысли его сосредоточились на каком-то другом предмете, после того как сержант унес из канцелярии комсомольские тетрадки.

– Тетрадки! – воскликнул капитан.

Конечно, все дело в тетрадках! Чтобы не упустить мысль, он быстро вскочил и выглянул на улицу.

– Дневальный! Старшину роты ко мне!

– Такое дело, Василь Степаныч, – обратился к «пожилому», за сорок, прапорщику командир роты. – Будьте наготове, как только придут вертолеты, бросайте все, запирайте каптерку и летите в полк. Нужно срочно закупить в магазине умывальные принадлежности: мыльницу, мыло, зубную щетку и тюбик пасты для каждого бойца. У нас по списку пятьдесят шесть человек, в наличии – сорок девять, так что берите шестьдесят, чтобы было с запасом. И главное – общие тетради! Знаете, как в школе, по девяносто шесть листов. Значит, что получается? Полтинник, тетрадка, пятнадцать копеек – мыло, тридцать – паста, еще рубль – щетка и мыльница. Вот деньги. Я взял из солдатских зарплат по три рубля с человека, должно хватить. А потом разберемся.

– Товарищ капитан, – нервно двигая плечами, проговорил «пожилой» прапорщик, – вы же знаете, мне понапрасну рисковать нельзя. У меня ж семья, двое детей. Я здесь случайно, мне лишний раз из Крепости выходить боязно. А тут лететь через ущелье, не дай бог собьют. Может, пусть Ломакин слетает. Он любит в полку бывать.

– Давайте не будем снова затевать этот разговор, – устало попросил двадцативосьмилетний капитан прапорщика. – Вы же знаете, что Ломакин занят подготовкой техники роты. Он, как техник роты, именно этим должен заниматься. Вы ж не просите его нарвать из холста портянок на всю роту. А он не просит вас плунжерный насос на машине чинить. Летите, Василий Степанович, не морочьте мне голову, пожалуйста.

Прапорщик, понурившись, вышел из комнаты. В «сенях», комнатенке-предбаннике, он хмуро посмотрел на «денщика», никудышного, худого и длинного солдата, который прижился в канцелярии при офицерах, будучи абсолютно бесполезным во взводах. Нескладный, с вечно чумазым лицом, в распущенном, без ремня, старом хэбэ и тапочках, сделанных из обрезанных по типу шлепанцев сапог, он всем своим видом как бы рушил и развеивал миф о непобедимости Советской Армии. Вот и сейчас, уткнув подбородок в сложенные на спинке кровати руки, он угрюмо, по-волчьи, глядел на вышедшего в предбанник старшину роты.

– Что, Белёк, несладкая у нас с тобой жизнь, – пробормотал несчастный прапорщик, избегая глядеть в глаза зачуханному солдату и ощущая неловкость от того, что говорит с солдатом тоном, каким обычно обращаются к дворовой собаке.

Белёк неопределенно хмыкнул и утер нос рукавом своей грязной хэбэшки.

«Тебе-то на вертолете не лететь», – подумал, выходя на улицу, старшина. И внезапно разозлившись то ли на солдата, то ли на несправедливость жизни, «завелся». Будешь тут сидеть и сопли пускать, пока вся рота как заводная жужжит, а целого заслуженного прапорщика заставляют на этих страхолюдинах через ущелье лететь. Эх, нет в жизни справедливости!

– Что, Степаныч улетел? – спросил после обеда ротный у взводных офицеров, присевших перекурить возле ротной канцелярии.

– Ох, Валентин, видел бы ты, с каким лицом он на борт поднимался, – засмеялся взводный Раз.

– Отлично! Так, мужики, что у нас еще не сделано? Закрепление оружия проверили? – загасил шутливое настроение командир.

– Порядок.

– Добро. Разрешаю покемарить полчасика, и снова за работ у.

Утром выяснилось, что Вторая рота вырвалась на полкорпуса вперед. Каждый обитатель Крепости, от комбата до последнего зачуханного молодого солдата, снова и снова находили повод пройти вдоль спальных помещений Второй роты, чтобы еще раз полюбоваться замечательными табличками, прибитыми к деревьям, что росли в полуметре от небольшого, весело журчащего арычка. Взводный Второй роты Сергей Петров, главный балагур и приколист батальона, с прошлого вечера заступил дежурным офицером. Под его руководством дневальные трудились всю ночь – выпиливали дощечки, раскаленной кочергой выжигали на них буквы, потом покрывали лаком. Под утро они прибили их к стволам деревьев на уровне человеческого роста. В тот ранний час, даже не имея зрителей, Петров не мог отказать себе в удовольствии обставить процедуру со всей серьезностью. Он принимал задумчивую позу, поднимал глаза к светлеющему небу, прикидывал что-то, шевеля губами, и, наконец, тыча пальцем в очередное дерево, объявлял:

– Эту сюда.

Дневальный прикладывал табличку к указанному стволу и вколачивал два гвоздя. На табличках значилось: «Ответственный за поливку дерева – сержант Саламатин», «Ответственный за поливку дерева – младший сержант Харазгалеев», «Ответственный за поливку дерева – рядовой Дробный».