Последнее лето — твое и мое - читать онлайн книгу. Автор: Энн Брашерс cтр.№ 57

— Алиса, Пол всегда тебя любил. Он понимает, что я в курсе. Знаю, меня он тоже любит. Но по-другому.

Алиса открыла рот, но сначала не нашлась что сказать. Потом медленно произнесла:

— Он любил меня когда-то. Но думаю, это в прошлом.

— Нет. Ничего еще не начиналось. — Райли сжала Алисину босую ступню. — Знаешь, я сказала ему, чтобы он берег тебя. Когда ты появилась в нашей жизни, я говорила ему, что он может считать тебя своей, но чтобы помнил, что я твоя сестра. Я полюбила тебя первой.

Придя домой с вечерней смены в «Дуэйн Рид», Алиса полезла в сумку за ключом и тут заметила, что входная дверь уже открыта. Ключ выпал у нее из рук. Она закрыла глаза. Можно было и не ломиться в квартиру, чтобы понять, что случилось.

Незадолго до полуночи Алиса приехала в пресвитерианскую больницу округа Колумбия. Она не отпускала от себя надежду, но уже все знала.

В вестибюле ее ждали родители. Надежда улетучилась в поисках более благоприятного шанса. Родителям пришлось подхватить Алису под руки.

— Ее привезли сюда, когда было уже слишком поздно, — сказала мать.

Алиса кивнула, уткнувшись в плечо отца.

— Врачи считают, виноват сгусток крови, — сказала мать. — Скоро все выяснится.

Какое это имеет значение? Тромб, аневризма, инсульт, сердечный приступ. Они уже давно готовили себя к какому-то одному исходу или ко всем сразу. Неважно, что именно произошло.

— Врачи ничего не смогли сделать.

Алиса вдыхала знакомые запахи родителей. Отцовский шампунь от перхоти, мамина губная помада с ароматом чайной розы, их особенный смешанный аромат. Она невпопад стала размышлять о том, что наиболее характерно у человека пахнет шея. При определенном усилии она могла бы представить себе, как пахнет шея Райли.

Мимо проходили люди, и одного стороннего взгляда было достаточно — Алиса это знала, — чтобы понять, что умер кто-то из ее близких. Как и при авариях на дороге, люди иногда не умеют скрывать свое любопытство. «Послушайте, кто умер?» — казалось, говорили их лица.

«Моя сестра, их дочь. Ей только что исполнилось двадцать пять», — мысленно говорила им Алиса. Она спрашивала себя, что же с ней не так, если она в своем горе думает о других людях.

— Это случилось быстро, — сказала мама.

Алисе казалось, что мать пытается заставить ее задать прямые вопросы о том, как все в точности произошло. А ей не хотелось задавать такие вопросы или выслушивать ответы на них, поэтому она досадовала на мать. Но потом она разозлилась на себя за то, что досадует на мать в такой момент.

Алиса знала, что скорбь принимает разные формы, однако удивительно было, что человек не расстается с какими-то мелочными уловками.

— Вы ее видели? — спросила Алиса.

— Мы были там, — ответил отец.

— Жаль, меня там не было, — сказала Алиса, неожиданно захлебнувшись в рыдании.

— Ты там была, — откликнулся отец.

Рыдая, Итан трясся, как ребенок, а Пол чувствовал себя повзрослевшим и постаревшим. Он понимал, что может оказать поддержку, поэтому пришел в квартиру на 98-й улице. Хотя с десяти лет Итану позволялось лишь дотронуться до его плеча, теперь Пол обнял отца Алисы. Он чувствовал страдания Итана. Он тоже сильно страдал, но отдельно от него. И не стал бы пытаться разделить боль.

— Мы знали, что это могло произойти. Старались подготовиться, — сказал Итан.

— Подготовиться невозможно, — откликнулся Пол.

Пол с удивлением разглядывал квартиру, с интересом настраивая себя на внешний мир и стараясь отключиться от того, что происходило в душе. Он считал, что настоящий дом этой семьи — Файер-Айленд, потому что он тоже был там, но оказалось, что живут они в основном в этой квартире. Он бывал здесь очень редко — даже несмотря на то, что их жизни переплетались так тесно. Он понял, что ему следовало бы присматриваться скорее к этому месту, чем к дому на острове, где его глаза успели ко всему привыкнуть. Он заметил, например, что квартира маленькая и почти лишена естественного освещения. Он всегда идеализировал их бережливость, как если бы это был нарочно выбранный стиль жизни. Однако состояние мебели, протечки на потолке, провисающие книжные полки говорили также о нужде.

— Есть вещи, которые я изменил бы, будь моя воля, — сказал Итан через некоторое время.

Хотя было немного неловко видеть его плачущим, Пол признавал, что у Итана это получается довольно мило. Он был прирожденным плакальщиком.

Пол кивнул.

— Некоторые куски своей жизни я хотел бы прожить по-другому.

Пол снова кивнул. Он догадывался, на что намекает Итан.

— Ради Райли. И ради тебя, — сказал Итан.

Пол подумал о словах, сказанных недавно Итаном: «Считай, что я тебя простил». В понимании Пола Итан изображал Бога, но он чувствовал, что тому это необходимо.

— Теперь это совершенно неважно.

У Итана был такой несчастный вид, и принять эти слова полностью он не мог.

— Правда, неважно, — сказал Пол, впервые осознав справедливость своих слов.

Алиса была не в состоянии оставаться дома с родителями. Не могла оставаться в четырех стенах. Даже собственное тело ей мешало. Большого выбора у нее не было, и она просто так отправилась одна побродить в Рэмбл, в одном из уголков Центрального парка.

Там она прохаживалась, как любой другой человек, как будто это был обычный день. «Вы хоть понимаете, что случилось?» — хотелось ей спросить у неба, и у деревьев, и у лужиц, и у каждого живого существа, даже у собак и младенцев в колясках, мимо которых она проходила. В этот день у них не должно быть своих забот. «Вы понятия об этом не имеете!» — хотелось ей прокричать. Она до сих пор не представляла, что горе может быть заносчивым.

К полудню она не могла больше оставаться в парке, не могла больше быть на воздухе, не могла находиться среди незнакомых людей, поэтому вернулась домой, где тоже с трудом заставила себя остаться. Она хотела бы уснуть. Не слишком ли рано считать этот день прошедшим? Считать, что наступил следующий день и следующий? Ей хотелось бы проспать следующие несколько дней и, возможно, все лето. Но, может быть, если спать и спать, то время потеряет свои исцеляющие свойства?

Она, не раздеваясь, легла на кровать. Ей казалось, обычные действия вроде раздевания могут освободить дорогу для боли, которая сразу же вцепится в нее.

Мимо ее комнаты проходил отец и увидел ее лежащей на постели.

— Здесь был Пол, — сказал отец. — Он хотел тебя видеть.

Сам по себе Пол плакать не мог, но, пока шел из их дома по Коламбас-авеню, поймал себя на том, что плачет из-за Алисы. Вместо того чтобы обдумывать собственные мысли, он, как оказалось, обдумывает ее мысли. Его печаль была почти непереносима, ее — легка. Когда он представлял себе ее грустное лицо, происходило почти мгновенное волшебство превращения понятий в чувства.