Как я была принцессой - читать онлайн книгу. Автор: Жаклин Паскарль cтр.№ 85

Дом на Виктория-роуд, наш первый общий дом, пришлось выставить на продажу – иначе мы не могли решить финансовые проблемы, навалившиеся на нас после похищения детей. У меня разрывалось сердце при мысли, что Аддин и Шах не смогут вернуться в свой дом и в свои собственные комнаты. Когда я собирала и укладывала в коробки их вещи, мне казалось, что я теряю их во второй раз. Мы нашли другой дом неподалеку от первого, но это было слабым утешением. Особенно меня расстраивало то, что при переезде нам не удалось сохранить наши старые телефонные номера. В глубине моего сердца еще жила надежда, что Аддин каким-нибудь образом сумеет добраться до телефона и позвонить домой.

При новом доме был большой сад, а в нем – детский домик, мы и выбрали его отчасти из-за этого, и все-таки я не могла не плакать о нашем прежнем любимом жилье.

Декабрь 1992 года

В этом году в нашем доме не ждали Рождества с радостью и нетерпением, как бывало обычно. Без Аддина и Шах нам нечего было праздновать, но я все-таки настояла на том, чтобы в гостиной поставили елку, и разложила под ней подарки. Бахрин пять лет подряд крал у меня Рождество, но сейчас ему это не удастся. Наши дети еще верили в Санта-Клауса, и ради них я хранила традицию. Рождественские дни в нашей семье всегда были самыми счастливыми, и я даже не представляла, как мы перенесем их в этом году. И главное, как перенесут их дети, когда узнают, что их отец считает этот праздник нечестивым обычаем неверных, а меня – безнравственной грешницей. Я купила для Аддина и Шах подарки, красиво упаковала их и разложила под елкой. Потом я положу их в специальный сундук и буду хранить до тех пор, пока дети не вернутся домой.

Раньше я никогда не знала, что тоску по детям можно ощущать как физическую боль. Мне так ужасно не хватало их. Не хватало их худеньких, хрупких тел, их поцелуев и объятий, не хватало даже их грязных рук. Но больше всего я скучала по запаху. После нашего переезда подушки и одежда больше не пахли моими детьми. Как будто время стирало их последние следы из нашей жизни.

Мы украсили елку игрушками, которые дети сделали сами, а потом я поставила под нее их фотографии и табличку с указанием года и сняла все это на камеру. Так я стану делать каждый год.

Скай как могла старалась заполнить образовавшуюся в нашей жизни пустоту, но, сидя за праздничным столом, бесполезно было притворяться, что мы все еще настоящая семья. В сочельник к нам пришли все наши друзья, принесли подарки для Аддина и Шах и окружили нас любовью, а сам праздник с нами разделили Роб Гелл и Николсон.

Силы изменили мне только во время рождественской службы. В этой церкви Святого Иоанна наша семья пережила слишком много счастливых и смешных моментов, и, вспоминая о них, я уже не могла совладать с собой. Когда все встали и запели «О придите все верные», я снова услышала звонкий голосок Шах, которая всегда пела громче всех в церкви, так что люди, улыбаясь, оглядывались на нее.

На рождественский обед мы привезли из дома для престарелых бабушку. Она стала такой слабенькой, что нам пришлось на руках внести ее в дом и усадить в кресло рядом с елкой. Там она и просидела весь вечер, потягивая херес и милостиво принимая подарки. Несколько раз бабушка, разрывая мне сердце, спрашивала про Аддина и Шах. Нам пришлось обмануть ее, выдумав какое-то объяснение их отсутствию, – я не решилась рассказать ей правду.

В ту ночь я долго боялась уснуть, зная, что меня ждет еще один кошмарный сон. Я лежала без сна и думала о том, сколько еще раз нам придется встречать Рождество без детей. Наш брак с Яном подвергался чудовищному испытанию. Мой муж изо всех сил старался держаться, но я видела, что и его силы кончаются. Многие считали, что он, будучи только отчимом, не особенно страдает, но я-то лучше других знала, как много ему пришлось пережить. Ведь именно его дети называли папой. Я вспомнила наш давний разговор с Аддином. Не знаю, что побудило мальчика завести его – наверно, чьи-нибудь случайно услышанные слова. Мы ехали в машине из школы, и вдруг Аддин сказал: «Мамочка, я знаю, какая разница между папой и отцом. Абах – мой отец, это из-за него ты родила меня и Шах. А папа – это тот, кто встает ко мне ночью, когда мне приснился плохой сон, и долго сидит со мной, и помогает мне делать уроки. И еще учит меня кататься на велосипеде, и везде водит, и на рыбалку тоже». Он очень ясно высказал свое мнение и правильно угадал разницу, и я не стала с ним спорить.

Январь 1993 года

Умерла моя бабушка. У меня не было никакой возможности сообщить об этом Аддину и Шах. Я умоляла поверенных Бахрина и даже звонила ему в офис, но без всякого результата. Похоронная служба прошла в церкви Святого Иоанна. Весь алтарь был покрыт самыми яркими, самыми пышными цветами – теми, которые она больше всего любила. Позже я бросила все их в море с бабушкиной любимой пристани на пляже Сент-Килда.

Еще никогда в жизни мне не было так одиноко. Только с уходом бабушки я окончательно стала взрослой. Я больше не могла зарыться лицом ей в колени и попросить, чтобы она утешила меня. Если бы она видела сейчас, что я пишу, то прочитала бы мне целую лекцию о том, как надо выпрямиться, расправить плечи и идти вперед. Бабушка всегда говорила: «Мы живем надеждой». Теперь это стало и моим девизом.

Февраль 1993 года

Я провела две недели в Сиднее у наших близких друзей Мэри и Майкла. Мне хотелось на некоторое время сменить обстановку, а кроме того, сделать еще одну попытку лично встретиться с сенатором Эвансом. Не зная, как этого добиться, я решила попросить совета у бывшего премьер-министра Австралии Гофа Уитлэма. Я позвонила в его офис и объяснила, что не собираюсь пользоваться его политическим влиянием, а просто хотела бы получить консультацию. Секретарша Уитлэма довольно грубо ответила мне, что я напрасно трачу время и что ее босс наверняка не захочет встретиться со мной. Тем не менее я вежливо, но настойчиво попросила ее передать мою просьбу. Через десять минут она перезвонила и ледяным тоном сказала, что мистер Уитлэм не считает возможным встречаться со мной. До свидания. Точка. Так рассыпалась в прах теория бабушки о том, что Гоф Уитлэм – главный защитник простых людей.

Потерпев неудачу с Уитлэмом, я решила заручиться поддержкой Боба Хоука, который был премьер-министром уже после него. Я позвонила ему домой и довольно долго проговорила с его женой Хэйзел. Она была очень вежлива, выразила мне сочувствие и, хоть и сомневалась, что ее муж сможет помочь мне каким-нибудь полезным советом, обещала поговорить с ним и потом перезвонить. Пару дней спустя миссис Хоук действительно перезвонила, но теперь ее отношение кардинально поменялось. Она рассыпалась в похвалах Гарету Эвансу и сообщила, что, по мнению ее мужа, я должна полностью довериться мнению министра. «Если Гарет не хочет встречаться с вами, значит, он считает, что так будет лучше», – сказала она и добавила, что причины, заставляющие Эванса отказываться от встречи со мной, скорее всего, находятся выше моего понимания.

Мне неприятно в этом признаваться, но с некоторого времени я начала замечать в своем поведении испугавшие меня странности. Например, меня неудержимо тянуло вмешаться, когда я видела, что какая-нибудь незнакомая мне женщина отчитывает своего ребенка. Я только значительным усилием воли запрещала себе схватить ее за руку и объяснить, что ничего в жизни нельзя принимать как должное и что даже ребенка у нее в любой момент могут отнять. Такие порывы очень беспокоили меня, хотя, конечно же, я понимала, какие психологические причины стоят за ними. Я могла подолгу простаивать перед витриной обувного магазина, наблюдая, как родители с детьми выбирают новые школьные туфли, и представлять себе, как делала бы это я с Аддином и Шах, придумывать разговоры и споры, которые возникали бы у нас при этом.