Как я была принцессой - читать онлайн книгу. Автор: Жаклин Паскарль cтр.№ 53

А Бахрин по-прежнему играл со мной в свои жестокие игры. Он часто на несколько часов забирал с собой Аддина, а мне предлагал попрощаться с сыном, потому что я больше никогда его не увижу. В последнюю ночь перед отъездом он ворвался в спальню, схватил мальчика, который спал в моей кровати, и перебросил его через плечо. Я умоляла мужа объяснить, что происходит, а он снова сказал, что, может, вернет, а может, и не вернет мне сына.

В этот раз Аддин пробыл с отцом почти двенадцать часов и вернулся ко мне только за час до отлета в Куала-Лумпур. Он вбежал в комнату, а я бросилась к нему и, плача от облегчения, прижала к себе. Все эти ужасные двенадцать часов я, выпрямившись, сидела в кресле и бессмысленно наблюдала сначала за закатом, а потом за восходом солнца.

Наконец раздался стук в дверь, означающий, что машина ждет у крыльца и пора ехать в аэропорт. Бахрин с непроницаемым лицом, подбоченясь, стоял в гостиной. На глазах у него и у слуг я попрощалась с несколькими членами семьи. Обстановка в комнате была невыносимо напряженной. Я не осмеливалась посмотреть мужу в лицо. Он протянул мне руку для поцелуя, а я, не поднимая глаз, присела в глубоком реверансе и дотронулась губами до его запястья. Потом с Аддином и Шахирой мы уселись в «мерседес» и в сопровождении полицейского эскорта отправились в аэропорт.

По дороге я вдруг обнаружила, что машина Бахрина едет следом за нами, и от страха у меня сжалось сердце. Мы уже попрощались с ним, значит, он ехал только за тем, чтобы в последний момент забрать у меня детей. Даже когда в аэропорту он отвел меня в сторону и прошептал: «Ты не нужна мне, подлая австралийская шлюха. Не спеши возвращаться, дай мне отдохнуть о тебя», я все еще не верила в то, что муж даст нам спокойно уехать. А потом, не сказав больше ни слова, он развернулся на каблуках и вышел из здания.

Мы поднялись на борт всего за несколько минут до окончания посадки. Шахиру я крепко прижимала к груди, а Аддина держала за руку. Пока самолет разворачивался и выруливал на взлетную полосу, у меня в голове была только одна мысль: если я останусь здесь, то задохнусь и умру; мне надо уехать, хотя бы для того, чтобы подумать.

В Куала-Лумпуре несколько часов в ожидании рейса я провела в отеле, испуганно вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь проходил по коридору или звонил телефон. Аддин, сидя на полу, играл со своими машинками и не замечал ничего вокруг. В отеле меня навестили еще несколько тетушек, включая и тетю Зейну. Все они тоже совали мне деньги и уговаривали подольше пожить в Мельбурне и дать себе время привыкнуть к новому семейному положению. Я почти не слушала их и думала только о том, что в любую минуту сюда может ворваться Бахрин и забрать детей. Когда из вестибюля мне в номер позвонил конюший султана Майор Шайфи, я едва не выскочила в окно, схватив в охапку Аддина и Шах. К счастью, он звонил только для того, чтобы предложить мне помощь и пожелать счастливого пути.

Когда мы садились в самолет, я еще не разрешала себе верить в то, что все закончилось благополучно. До самой последней секунды я боялась, что Бахрин каким-нибудь образом все-таки сумеет отправить меня в Австралию без детей. Когда самолет наконец покинул воздушное пространство Малайзии, я расплакалась и плакала так долго, что ко мне подошла стюардесса. В ответ на ее расспросы я сумела выговорить только: «У меня умер муж».

На самом деле умер не муж. Умерли все мечты и надежды, которые были у меня когда-то.

Этот приезд на родину совсем не походил на предыдущий. В тот раз нас встречали представители австралийского Министерства иностранных дел, разумеется, мы не проходили никакого таможенного досмотра, а у входа в аэропорт нас уже ждали автомобили. Сейчас все было по-другому. Вместе с другими пассажирами нам пришлось долго стоять в очереди к стойке паспортного контроля, что потребовало от меня ловкости жонглера: прижимая к груди Шахиру, я толкала перед собой коляску с уставшим и сонным Аддином и два наших чемодана.

Покончив с формальностями, я поймала такси, и мы поехали в бабушкину квартиру. Всю дорогу я плакала, чем, кажется, очень смущала таксиста, слишком вежливого, чтобы задавать вопросы. В квартире мы только оставили вещи и помчались в больницу. Я не сразу узнала бабушку, а когда узнала, то испугалась: она лежала на казенной кровати, такая маленькая и хрупкая; лицо, покрытое синяками, сильно распухло, и одна рука была в гипсе. Я немного посидела рядом, осторожно сжимая ее пальцы. Аддин в это время ползал по полу, а Шахира хныкала у меня на руках. Больше всего мне хотелось разбудить бабушку, уткнуться головой ей в колени и поведать ей все свои беды, как я делала в детстве. И чтобы она, как тогда, погладила меня по волосам и утешила, и я бы вновь почувствовала себя в полной безопасности. Конечно, я понимала, что это не только эгоистичное, но и невыполнимое желание. Бабушка все еще была без сознания, но даже когда она придет в себя, у нее вряд ли хватит сил на то, чтобы выслушивать мои жалобы. Мы побыли в палате совсем недолго, а потом дети раскапризничались и нам пришлось уйти. Пройдя длинным больничным коридором, мы вышли в серый мельбурнский день.

Когда мы опять оказались в крошечной бабушкиной квартирке, воспоминания обо всем, через что мне пришлось пройти за последний месяц, вдруг навалились на меня – я начала плакать и никак не могла остановиться. Я до сих пор не помню, как мы прожили следующие три дня. Кажется, мы с Аддином питались только молоком и тостами и мне все-таки удавалось как-то кормить Шахиру, но все остальное время я лежала и плакала. Я была так эмоционально истощена, а наше будущее – настолько неопределенно, что я инстинктивно поняла, что лучше сначала выплакать все слезы, а только потом посмотреть в глаза реальности.

Я смогла сделать это только через несколько дней, когда наконец пришла в себя и поняла, что настало время решать, как же нам жить дальше. От меня зависело будущее Аддина и Шахиры, и только его я должна была принимать в расчет.

Первым делом я позвонила своему старому другу Питеру Уоллесу и рассказала ему обо всем, что случилось со мной за последнее время. Питер посоветовал мне обратиться за консультацией к профессионалам и дал адреса нескольких юридических фирм, а сам тем временем загрузил бабушкин холодильник едой: я сама была еще не в состоянии сходить в супермаркет; всю немногую оставшуюся у меня энергию отнимала забота о детях. К тому времени я весила уже меньше пятидесяти килограммов и сильно ослабла физически, да и соображала с трудом, потому что регулярные приступы отчаяния и страха вконец измотали меня. Тогда я твердо знала, что сама уже никогда не буду счастлива и большее, на что я могу надеяться, – это счастливая и нормальная жизнь для моих детей.

Первая же встреча с юристами из фирмы «Стэдман, Камерон, Миарс и Холл», располагавшейся в сером солидном здании в деловом центре города, вселила в меня уверенность, которой я не чувствовала уже очень давно. Мне сразу понравилась Лилиан Уэбб – юрист, которая консультировала меня, миниатюрная, привлекательная брюнетка с низким грудным смехом и острым как бритва умом. Она очень внимательно меня слушала, прищурившись, записывала что-то в блокнот и задавала острые, четко сформулированные вопросы, требующие точных ответов. Не менее важным было и то, что она, войдя в мое положение, нисколько не возражала против присутствия в ее кабинете Аддина и Шахиры. В конце встречи Лилиан в общих чертах рассказала, к чему мне надо готовиться, если я решусь привести в действие колесо правосудия, и описала примерный ход процесса, а потом объявила, что, по ее мнению, у меня есть неплохой шанс добиться не только права опеки над детьми, но и права не возвращаться в Тренгану и навсегда остаться с ними в Австралии, если, конечно, я хочу именно этого.