Окольцованные злом - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова, Феликс Разумовский cтр.№ 73

И Деди сказал: «С миром, с миром, Дедефхор, царский сын, любимый отцом своим! Да отличит тебя отец твой Хеопс, правогласный, да выдвинет он тебя среди старших! Да одолеет твой Ка твоего противника [88] , да ведает твоя Ба [89] пути, ведущие к вратам Того, кто укрывает усталого» [90] .

Так приветствуют царского сына. Затем царский сын Дедефхор помог ему встать и повел его к берегу, поддерживая под руку. И Деди сказал: «Пусть дадут мне ладью, которая доставит ко мне детей и мои писания».

Ему были предоставлены две ладьи с их экипажем. Тогда Деди тронулся в путь, плывя вниз по течению на судне, на котором находился царский сын Дедефхор. Когда же они прибыли в столицу, царевич явился, чтобы сообщить его величеству царю Верхнего и Нижнего Египта Хеопсу, правогласному. Он сказал: «Государь, мой господин, я привел Деди».

И вот неджес был введен в зал аудиенций дворца. И его величество сказал: «Как же это случилось, Деди, что мне не довелось тебя видеть прежде?» И Деди сказал: «Приходит тот, кого зовут, о государь, жизнь, благополучие, здоровье! Меня позвали — я пришел».

И его величество сказал: «Правду ли говорят, будто ты знаешь, как приставить на место отрубленную голову?»

И Деди сказал: «Да, знаю, государь, мой господин».

Затем ему принесли гуся и отрезали гусю голову. Гуся положили у западной стены зала аудиенций, голову его — у восточной стены. Деди произнес какое-то магическое заклинание. И гусь вскочил и, переваливаясь, побежал, голова же его также. Когда же они соединились друг с другом, тогда гусь остановился, загоготав. Затем его величество распорядился привести к нему быка, голова того была брошена наземь. Деди произнес какое-то магическое заклинание. Затем бык поднялся, голова его также. Когда же они соединились друг с другом, бык заревел.

И его величество сказал: «Правду ли говорят, будто ты знаешь, как заставить льва идти за тобой, причем его повод волочится по земле?»

И Деди сказал: «Да, знаю, государь, мой господин». А когда привели свирепого льва и тот бросился на него, неджес произнес какое-то магическое заклинание. И лев пошел за ним, причем веревка его упала на землю.

Затем царь Хеопс, правогласный, сказал: «Ну а то, что говорят, будто ты знаешь число тайных покоев святилища Тота?»

И Деди сказал: «С твоего соизволения, я не знаю их числа, государь, мой господин. Но я знаю, как это устроено».

И его величество сказал: «Ты откроешь мне эту тайну тайн. Пусть отдадут Деди распоряжение поместиться в доме царского сына Дедефхора. Он должен жить вместе с ним, его довольствие должно быть установлено в количестве тысячи хлебов, ста кувшинов пива, одного быка, ста пучков овощей. И пусть он не знает нехватки ладана, молока и напитка минет [91] ».

И сделали все так, как приказал его величество. А вскоре царь Верхнего и Нижнего Египта Хеопс, правогласный, повелел закладывать свой горизонт…

— Все ты проспал, сынок, — разбудила Башурова дежурная, желчная очкастая бабка с красной повязкой. — Во сне-то небось такого не увидишь.

Дела минувших дней. 1960 год

К вечеру клев прекратился, как отрезало. Вытащив из парной воды крючок с нетронутой наживкой, Чалый повернулся к отцу:

— Батор, нищак. Масть не канает, рыбенции все заныкались, может, и нам пора на хату? — Он глянул в сторону берега, где виднелся сложенный из еловых лап шалашик.

— Ветрено будет завтра. — Согласно кивая, Иван Кузьмич не отрывал слезившихся глаз от закатного солнца, садившегося в багровые облака. — Опять, Тихон, по фене ботаешь, музыкант хренов. Неужели не надоело?

Не плети восьмерины, батя. — Чалый опустил на сонную поверхность озера весла и, скрипя уключинами, принялся грести к берегу. — За червонец чалки так насобачишься, что сразу обшаркаться не светит. Если что, не бери в голову.

Иван Кузьмич молча перевел взгляд на сына, во всю грудь которого был наколот воровской крест с распятой на нем голой бабой, и, далеко сплюнув в воду, вздохнул: «Вот уж точно, горбатого могила исправит».

Между тем под днищем зашуршало, лодка мягко уткнулась носом в мокрый песок, и, шлепая босыми ногами по мелководью, Чалый выволок ее на берег, подальше, чтобы волной не унесло.

Вечер был теплый. Отбиваясь от вьющейся столбом мошкары, рыбаки первым делом запалили костер, а когда огонь разгорелся, подложили в него лапника, для дыма, и занялись приготовлением ухи.

Пока Чалый возился с картошкой и луком, Иван Кузьмич отобрал рыбешек помельче, завернул их в марлю и, опустив мешочек в холодную воду, начал дожидаться появления пены. Главное — вовремя снять ее, здесь всей ухе основа. «Эх, кошки нет, пропадает добро». Вытащив из варева мелюзгу, Иван Кузьмич закинул плотвичек посолиднее, добавил перца, лавровый лист и лук, однако с другими овощами пока не торопился. От котелка уже шел ядреный дух, рыбаки глотали слюни. Наконец в бульон были положены подлещики, зелень, помидоры, картошка, Иван Кузьмич добавил соль, зачерпнул уху деревянной ложкой, попробовав, повернулся к сыну:

— Посмотри, не утонула она там?

У берега в камышах еще с утра охлаждалась «Столичная»; подкинув бутылку в воздух, Чалый ловко поймал ее за своей спиной:

— Жива, родимая.

Вытащили хлеб, нарезали сало и, плеснув под жабры, принялись хлебать уху — настоящую тройную — деревянными ложками, до отвала. Тем временем, ненадолго высветив на глади озера багровую дорожку, солнце исчезло за горизонтом и совершенно незаметно опустилась августовская ночь. Где-то неподалеку заухал филин, в камышах громко отозвались лягушки. Чалый придвинулся ближе к прогоревшему костру, потянулся, уставился на огненные сполохи:

— Все ж таки зник — это мазево.

Иван Кузьмич разговора не поддержал, сняв с углей чайник, плеснул в кружку, протянул сыну:

— Меня послушай. Говорю только раз.

Не торопясь он вытащил серебряный портсигар с гравировкой «И. К. Башурову на память от руководства ОГПУ», раздул уголек и, окутавшись дымом «Казбека», придвинулся к Чалому:

— Годов мне вдвое поболе, чем тебе, отец я твой, а кроме того, — он замолчал, глубоко затянулся, — крови на мне — как воды в озере этом, так что имею право.

Где-то в камышах плеснула щука, ночной ветерок прошелестел в верхушках сосен, Иван Кузьмич выщелкнул недокуренную папиросу в костер: