Досье на Шерлока Холмса - читать онлайн книгу. Автор: Джун Томсон cтр.№ 18

Но каково бы ни было прошлое миссис Хадсон, она была удивительно терпеливая женщина, мирившаяся с неаккуратностью Холмса и его необычным образом жизни. Однако даже ее терпение, наверно, было на пределе, когда в одном из своих «странных приступов юмора» (вероятно, у него была тогда маниакальная фаза) он практиковался в стрельбе из револьвера в гостиной, аккуратно выводя пулями на стене «V. R.» – начальные буквы слов Victoria Regina. Интересно, что думали о таком шуме соседи. Его привычка держать на каминной полке остатки табака из трубки, чтобы сразу закурить ее утром, а также прикалывать перочинным ножом к деревянной доске над камином письма, на которые нужно было ответить, также не очень приятна.

Создается впечатление, что Холмс и Уотсон были первыми жильцами у миссис Хадсон и она еще не зачерствела от бесконечной смены постояльцев с их своеобразными привычками. Она очень привязалась к обоим джентльменам, особенно к Холмсу, который умел очаровывать женщин, если задавался такой целью. Когда миссис Хадсон решила, что он серьезно болен («Шерлок Холмс при смерти»), она искренне расстроилась. В более поздние годы, став успешным, Холмс вознаградил ее, повысив плату за квартиру до такой суммы, которую Уотсон счел царской.

Нет точных сведений, сколько она брала с них за жилье. В «Путеводителе по Лондону для американских путешественников» Паско рекомендуемые цены на Бейкер-стрит составляли 1 фунт 10 шиллингов в неделю за одну комнату и 5 фунтов за две. Поскольку Уотсон считает квартплату «необременительной», вероятно, их хозяйка брала от 4 до 5 фунтов за три комнаты, то есть от 2 фунтов до 2 фунтов 10 шиллингов с каждого, что составляло от 208 до 260 фунтов в год. Сюда входили питание, уборка, а также, возможно, стирка и освещение, хотя не исключено, что постояльцы сами платили за уголь. В конце недели у Уотсона должна была оставаться сумма в 1 фунт 17 шиллингов и 6 пенсов или 1 фунт 10 шиллингов и 6 пенсов на одежду, табак, транспорт и развлечения. Это небольшая сумма, учитывая расточительные привычки Уотсона. Однако с тех пор, как он поселился на квартире на Бейкер-стрит, у него не было необходимости, как раньше, искать общества в таких местах, как американский бар в «Крайтерионе».

По словам Холмса, миссис Хадсон хорошо готовила простые блюда в шотландском духе, что, вероятно, означало, что она угощала постояльцев большими порциями питательной пищи, но не стряпала ничего изысканного. Когда Холмс хотел принять гостей – таких, как лорд Сент-Саймон, – он посылал в гастрономический магазин за «роскошным холодным ужином», состоявшим из пары холодных вальдшнепов, фазана, паштета из гусиной печенки и вина высшего качества. Обед из устриц и пары куропаток, сопровождавшийся изысканным белым вином, на который Холмс пригласил инспектора Этелни Джонса по окончании дела о «Знаке четырех», вероятно, тоже был доставлен из какого-то заведения.

Осмотрев комнаты, Холмс и Уотсон сразу же решили их снять, и последний в тот же вечер перевез туда свои вещи. Он взял с собой жестяную коробку для депеш, но, очевидно, оставил щенка бульдога, так как о нем больше не упоминается. Поскольку Уотсон был добрая душа, то, надо думать, он пристроил пса в хорошие руки. Так как у миссис Хадсон был старый больной терьер, она, вероятно, решительно воспротивилась тому, чтобы в доме появилась еще одна собака. С ее согласия Холмс позже положил конец страданиям терьера, дав ему одну из таблеток, содержавших яд алкалоид, который он нашел в комнате Джозефа Стэнджерсона. Это была быстрая и безболезненная смерть.

Холмс прибыл на следующее утро с несколькими коробками и чемоданами. Его багаж включал и жестяной ящик с бумагами и «реликвиями», имеющими отношение к делам, которые он расследовал в течение пяти с половиной лет, прожитых на Монтегю-стрит.

Итак, они поселились в квартире, которая станет домом для Уотсона на следующие восемь лет, а для Холмса – на двадцать два года. Впоследствии этот адрес станет одним из самых знаменитых в Лондоне.

По бесцветной основе нашей жизни проходит багровая нить преступления, и наша задача – выпутать ее, отделить от других, разобрать на ней мельчайшие узелки…

Холмс, «Этюд в багровых тонах»

В первые несколько недель их совместного проживания на Бейкер-стрит Холмс вел себя наилучшим образом и казался идеальным соседом по квартире. По словам Уотсона, он был спокойным и имел постоянные привычки. Обычно в десять часов он уже был в постели, по утрам вставал рано, завтракал и уходил из дома, когда его сосед еще не спускался из своей спальни. Насколько удалось выяснить Уотсону, он проводил дни либо в химической лаборатории или анатомичке Бартса, либо в одиноких прогулках, которые заводили его в самые непрезентабельные уголки Лондона. По возвращении Холмс, любивший мистифицировать других – порой без всякой необходимости, – показывал Уотсону пятна грязи на своих брюках и спрашивал, можно ли по их цвету и консистенции точно сказать, где именно он побывал. Правда, он не уточнял, для чего это нужно.

Наверно, именно во время этих прогулок Холмс завербовал шесть уличных оборвышей, которые позже составили «отряд сыскной полиции с Бейкер-стрит», как сначала называл их Холмс. Позже он называет свою команду отряд «нерегулярные полицейские части с Бейкер-стрит».

Под предводительством Уиггинса они помогали Холмсу по крайней мере в двух расследованиях. Это «Этюд в багровых тонах» в марте того года и «Знак четырех» семью годами позже, в сентябре 1888 года, – к тому времени их численность увеличилась до двенадцати человек. В обоих случаях возглавлял этих мальчишек парнишка по имени Уиггинс. Если его завербовали в возрасте десяти-одиннадцати лет, то во время расследования дела о «Знаке четырех» ему было лет семнадцать-восемнадцать. Уотсон пишет, что он был «повыше и постарше других», но прилагательное «маленький», употребленное по отношению к нему в том же абзаце, говорит о том, что он был ниже ростом, чем сверстники, питавшиеся лучше. Не исключено, что «Уиггинс» – имя нарицательное, которым Холмс называл любого из ребят, выступавшего от имени всех. Один из мальчишек с Бейкер-стрит стоял на часах у жилища Генри Вуда в Олдершоте, когда в 1889 году расследовалось дело о «Горбуне» [29] .

Лондон кишел такими уличными мальчишками, как обнаружил доктор Барнардо [30] , занимаясь ими в Ист-Энде. Некоторые были сиротами или сбежали из дому от жестокого обращения, но многих выставляли на улицу родители, которые были слишком бедны, чтобы прокормить своих детей. Оборвыши получали несколько монет, подметая перекрестки или выполняя мелкие поручения. Когда не было возможности заработать такими законными способами, они воровали продукты с тележки уличного торговца или питались остатками овощей и фруктов, которые находили в канавах.