Что может быть лучше? - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Армалинский cтр.№ 121

Полиция начала исследовать эту вонючую записку. Её изучали на наличие отпечатков пальцев, делали графологический анализ текста, анализировали чернила и происхождение бумаги. В результате расследование вышло на мужа одной из учениц Дженн Ней.

Муж, врач-нарколог, давно перестал воспринимать свою жену как женщину, и вследствие того она постоянно пребывала в голоде. Вот она и возмечтала, чтобы её изнасиловали. Подсознательно подавляя это желание, она бросилась на курсы по предотвращению изнасилования, испытывая оргазм каждый раз, когда какая-либо ученица, подвергнувшаяся в прошлом изнасилованию, рассказывала о своём приключении, разбавляя смачные детали горючими слезами.

Неудовлетворённая жена в качестве скрытой жалобы рассказала своему неудовлетворяющему мужу о крайней мере самосохранения, а муж как раз и стремился к общению с женскими фекалиями, хотя тщательно скрывал это от своей жены, ибо она его отвращала после долгих: лет сожительства не только дерьмом, но обыкновенным своим обликом. Муж ученицы взял эту информацию на заметку, поскольку ему было весьма тяжело добиваться от своих: любовниц того, чего ему хотелось больше всего: ебать женщину, стоящую на четвереньках, и смотреть в её анус, из которого начинает медленно выходить дерьмо. Выпустив первую порцию, раздавленную и размазанную по заду женщины и своему низу живота, вытащить из пизды член и запихать выходящую вторую порцию хуем обратно в прямую кишку и покупать в ней хуй. (Купание красного коня.)

Муж выслеживал выходящих из школы женщин, выяснял, где они живут, и наносил им утренний визит или выжидал, чтобы они хорошо поели, чтобы им было чем «сопротивляться». Он увлекал или затаскивал их в уединённые места. Там он удовлетворял свою страсть и делал укол, усыпляющий её и стирающий из памяти случившееся с ней. Были, конечно, и провалы, когда женщины не применяли крайней меры, считая, что всё не так уж плохо, стыдясь своих фекалий больше, чем совокупления с незнакомцем. Но было и много удач, когда женщины выдавали защиту в полном объёме.

Нашли преступника по запаху дерьма, который от него исходил после очередного мероприятия, поскольку он не мог сразу вымыться, а те дезодоранты, которыми он себя прыскал, оказались недостаточно сильными.

Таким образом, роковой запах фекалий, являясь самым сильным запретом, стал самой сильной уликой для поимки преступника.

Золото и говно – как страшно взаимоисключающе это звучит. Однако реальность походя примиряет бескомпромиссность нашего мышления. Вот простой пример. Когда лижешь женщине клитор, правой рукой высвобождаешь его из капюшона, а левой рукой заполняешь отверстия женщины: указательный и средний пальцы направляются во влагалище и там ласкают стенки да шейку матки, а безымянный палец, на котором красуется золотое кольцо, вместе с мизинцем углубляются в анус. Нередко при движении пальцев туда-обратно кольцо оказывается покрытым коричневым слоем. Так страсть уравнивает золото и говно.

Крайности соединяются, а значит, для того чтобы сойтись в одно, необходимо быть крайностями. Копрофаг относится к дерьму как к золоту, а за золото он покупает дерьмо. Взаимопревращение дерьма и золота предстают незамеченными, тогда как ежедневно являются перед нашими глазами: так алхимия женской косметики сплошь и рядом делает золото из дерьма.

В детстве мы рассказывали друг дружке анекдот, который звался самым грязным:

На самой-самой грязной помойке лежит грязнющая-грязнющая баба, а над ней грязнющий мужик и срёт ей в рот. Серанул он раз, тужится, больше не может. А баба из-под его жопы голову вытащила и спрашивает:

– Ты что, меня больше не любишь?

В те годы это было непостижимым и абсолютно надуманным.

А что же следующее после поедания кала, ведь похоть постоянно должна питаться новыми ощущениями? – подсказывает практика порнозвёзд, прошедших все варианты и комбинации, причём в большом количестве – многие из них, судя по интервью, мечтают о романтической любви, детях и семейной жизни. (Как волка ни корми – всё равно в лес смотрит.) В мечтах круг замыкается, в жизни – далеко не всегда.

Это глубокомысленное заключение надо бы олегкомыслить напутствием, почерпнутым из того же бездонного кладезя народной мудрости: «Поиграл говном – да за щеку».

Марине А.

Одним вредит, других спасает плоть.

Иосиф Бродский

Бродский был гений, я же был – так,

нечто бесстыдное людям болтал.

Те бушевали, краснели, блевали,

похотью тайной заболевали.

Этих дразнил, а тех заводил,

всех доводил, чтобы всяк завопил.

Люд же остался инертным, как гелий.

Я был такой. А Бродский был гений.

Михаил Армалинский

Впервые опубликовано в General Erotic. 2001. № 36.

Правильнее было бы назвать эти наблюдения: «Скудость секса в опубликованных стихах Бродского». Однако в таком заголовке звучит приговор, но я – не судья, а лишь увлечённый читатель.

Начну с несомненной для меня аксиомы: Бродский – гений. Причём его гениальность – это не преувеличение. Скорее – приуменьшение. Поэтическая вселенная, им созданная, – явно дело рук божественных.

В математике исхитрились сравнивать бесконечности. Так вот, бесконечность Бродского несоизмеримо огромнее, чем мне доводилось замерять у других поэтов. Потому взгляд мой на поэзию Бродского видит в ней далеко не всё, а лишь то, что способен увидеть вследствие своей ограниченности. Благо в этой вселенной есть что угодно – это свойство любой бесконечности – а значит, и найти в ней можно что захочешь, особенно в такой громадной.

Найти-то можно всё, но, как оказывается супротив математики, в бесконечной вселенной поэзии Бродского находится весьма конечное количество сексуальной материи и духа.

А с конечным, да ещё небольшого размера, можно легко справиться. Вот я и решил сделать опись, зафиксировать всё сексуальное, увиденное мной в стихах Бродского, и поумничать на тему замеченного.

* * *

Личного знакомства у меня с Бродским не было, хотя, будучи современником, я бы мог его организовать. Но заглядывать снизу вверх – неприемлемое для меня искажение перспективы. Так что мои наблюдения над поэзией Бродского не обезображены «личными впечатлениями», а основываются исключительно на самих его стихах.

Более того, я изо всех сил пытаюсь не принимать во внимание читанные воспоминания о Бродском его друзей и знакомых.

В своём прочтении Бродского я исхожу из предпосылки, будто я нашёл рукописи совершенно не известного мне поэта и всю информацию о нём можно почерпнуть только из его стихотворений [53] .