– Да, слышала – она мне написала.
Главный инспектор Лэм сидел, как изваяние, тоже положив руки на колени. Свою шляпу-котелок он оставил на сундуке в прихожей, но пальто просто расстегнул, не снимая. Взгляд его так и прирос к лицу леди Джослин, но при этом оставался ничего не выражающим. С него можно было бы делать фотографический портрет – один из тех бесстрастных снимков, на которых глава семьи сидит, уставившись в камеру пустыми глазами, с полным отсутствием мыслей.
– Можете вы мне сказать, почему она это сделала? – спросил он.
– Она хотела со мной увидеться.
– Какую причину она привела в обоснование своего желания с вами увидеться, леди Джослин?
Та сделала долгий, глубокий вдох. Если до этого у нее был шок, то он проходил. Краски возвращались на ее лицо.
– Простите… я веду себя глупо… вы действительно меня испугали. На самом деле все очень просто. Я полагаю, вы читали в газетах, что моя семья считала меня погибшей. Под моим именем была похоронен другой человек – женщина по имени Энни Джойс. Она была моей незаконнорожденной родственницей – собственно говоря, кузиной, – и мы были очень похожи. Мисс Коллинз знала Энни, когда та была маленькой девочкой. Она написала и сообщила, что очень ее любила, и спросила, не может ли приехать и повидаться со мной. Она хотела узнать о ней побольше.
– Понимаю. Какой ответ вы ей дали?
– Ну, боюсь, что я не ответила на письмо.
– Вы на него не ответили?
– Нет. На самом деле оно пришло только несколько дней назад, и я была очень занята переездом. Мы только что вселились в эту квартиру.
– Когда вы вселились, леди Джослин?
– Вчера.
– Вчера? И вы переехали из…
– Из Джослин-Холта – это в графстве Суррей. Мой муж служит в военном министерстве. Он считал, что дорога в город и обратно занимает у него слишком много времени.
– Вчера… – Лэм застрял на этом слове. – В таком случае где вы были вчера днем?
– Утром я следила за тем, как наши вещи перевозятся из Джослин-Холта, и после раннего ленча сама поехала вслед за ними. На эту квартиру я приехала около трех часов и провела остаток дня и вечер, разбирая вещи.
– Кто-нибудь был с вами?
– Я привезла из Джослин-Холта одну из своих горничных. Я не держу ее здесь, потому что это молодая сельская девушка, но она помогала мне вчера и оставалась на ночь. Я отослала ее сегодня днем.
– Будьте любезны назвать нам ее имя и адрес.
– Айви Фоссетт. Она сейчас в Джослин-Холте.
Фрэнк Эббот записывал вопросы и ответы. Он записал и имя служанки.
Лэм продолжал:
– Вы выходили из квартиры после того, как приехали сюда… во сколько, вы сказали?..
– Без десяти три. Нет, я больше не выходила.
– Вы не ездили на вокзал Ватерлоо, чтобы по договоренности встретиться с мисс Коллинз?
– Нет, конечно, не ездила… у меня не было с ней никакой договоренности. Я вообще не выходила.
– Может кто-нибудь, помимо Айви Фоссетт, подтвердить это?
Краска сильнее прилила к щекам Анны Джослин. Вид у нее был озадаченный.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду. Прямо около трех приехала моя кузина миссис Перри Джослин. Она осталась на чай и помогла мне распаковаться.
– Как долго она пробыла?
– Почти до семи часов.
– Можете вы сообщить мне ее адрес?
Эббот записал адрес.
Внезапным жестом Анна Джослин протянула руки вперед.
– Почему вы задаете мне все эти вопросы? Какое имеет значение, выходила я или нет? У меня не было с мисс Коллинз никакой договоренности, но что, если бы даже и была?
Лэм продолжал бесстрастно смотреть на нее.
– Мисс Коллинз находилась под впечатлением, что у нее была договоренность встретиться с вами под часами на вокзале Ватерлоо вчера без четверти четыре дня.
– Но это бессмыслица…
– Она приехала из Блэкхита, чтобы прийти на эту встречу, леди Джослин.
– Но она не могла… меня там не было. Я была здесь, в этой квартире, распаковывала вещи. Я даже ей не писала. Как она могла иметь со мной договоренность?
– Существуют другие способы договориться, кроме как по почте. Существует телефон, леди Джослин. Мисс Коллинз указала свой номер телефона в верхней части того письма, которое она вам написала, не так ли?
– Я не знаю… могла указать… я, право, не заметила.
– Могу я взглянуть на письмо?
– Ну… боюсь, я его не сохранила.
И вновь на лице инспектора не отразилось никакого выражения.
– Вы его не сохранили. Но вы на него не ответили… не так ли?
Последовал еще один из ее жестов – легкий, грациозный, немного иностранный.
– Ну, понимаете, она держит магазин. Я запомнила название… я могла написать и позднее. Сказать вам правду, я отнюдь не была уверена, что хочу ей писать. Право, мне было нечего ей сообщить об Энни. Все это родство с Джойсами было… неприятным. И я подумала, что мисс Коллинз, возможно… ну, просто ищет сенсаций. Если бы вы знали, сколько писем мы получили от людей, вовсе нам не знакомых!
– Значит, вы уничтожили это письмо. Можете вспомнить его содержание?
– Думаю, да. Это была, в сущности, пустая болтовня – все о том, как она любила Энни, и не могла бы она приехать и увидеться со мной, потому что хочет узнать все о ее скорбной кончине, – в таком духе.
– Письмо содержало какие-то особые сведения об Энни Джойс?
– Я не понимаю, о чем вы.
– Были ли там намеки, что автор может опознать Энни Джойс?
На миг ее глаза встретились с его глазами – холодные, исполненные удивления.
– Нет… конечно, нет. Какое странное предположение! Как могла она опознать Энни Джойс? Ведь она мертва.
– Вы имеете в виду, что Энни Джойс мертва? Или вы хотите сказать, что мертва мисс Коллинз, которая могла бы ее опознать?
Она перевела дыхание.
– Почему вы так говорите?
– Потому что я хотел бы знать, леди Джослин.
– Энни Джойс мертва, – ответила она гораздо тише, чем говорила до этого.
– И Нелли Коллинз тоже, – очень серьезно прибавил Лэм.
Глава 21
– Я говорил вам, что у нее окажется несокрушимое алиби.
Откинувшись на стуле, Фрэнк Эббот ожидал реакции мисс Сильвер. Реакция эта была едва различима. Мисс Сильвер начала второй чулок для Джонни и почти уже завершила резинку в верхней части. Не останавливая движения спиц и не меняя выражения лица, она ответила: