Атака мертвецов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Расторгуев cтр.№ 41

Ничего не мог ответить ему Николай. Знал только, что немцы буквально наступают на пятки. Кругом горели виллы, сараи, фольварки, стога. Было жутко и тоскливо на душе.

Вскоре вдали, в клубах пыли показался Эйдткунен [59] . Перед ним лежала широкая зеленая равнина, изрезанная тянувшимися в город колоннами отступающих, издали так похожими на извивающихся змей или на ручьи, что прокладывают себе путь к реке. Высоко в небе кружил немецкий аэроплан, сбрасывая вниз пестрые ленты, чем вызывал панику среди солдат, и те бежали, не разбирая дороги.

В город не пошли. Сразу направились к пограничной реке. Миновав ряды проволочных заграждений, подъехали к деревянному мосту. За ним уже Россия. Но мост, как водится, сломан. Вместе с артиллеристами свернувшего за ними парка санитары бросились его чинить. Спустя несколько часов топали по родной земле. «Спасены!» – радостно трепетало сердце. «Слава богу!» – ныла каждая косточка утомленного тела. В душе поселилось удивительное спокойствие. Почему так, если с разных сторон по-прежнему доносилась артиллерийская стрельба? Вряд ли кто-то мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Однако все вздохнули с явным облегчением. Только вот куда ехать? Картами России никто ведь не запасся.

Исчезли, словно их и не было, симметрично растущие вдоль дорог деревья и утопающие в зелени фольварки. Вид местности непривычно тусклый, неопрятный, но вместе с тем такой трогательно близкий и родной.

По пыльной дороге, в гуще вооруженных людей, постоянно твердивших о быстром продвижении немцев и не советовавших задерживаться, санитарный отряд в ночь на шестнадцатое сентября выбрался в район расположения главных сил. Измученные, не раз попавшие под обстрел немецкой артиллерии, долго плутавшие в лесах, с трудом находя проводников и голодая, санитары смогли, наконец, отдохнуть в городе Ковно [60] .

А уже двадцать восьмого числа 1-я армия перешла в наступление, начав переправу через Неман. Четвертый корпус был направлен к Олите. Переправлялись долго, несмотря на то, что передовые части успели выбить германцев с того берега и шли теперь далеко впереди, преследуя отступающего противника. Пришлось до конца наступления двигаться во второй линии, так и не побывав в бою.

Проходя местами сражений, встречали горы убитых. На одной только что взятой высоте, на изрытом снарядами склоне, в самых причудливых позах лежали вразброс несколько десятков мертвых тел. Русские и немцы. Многие изуродованы. Их подбирала похоронная команда. Усталые солдаты, привычные к своему делу, торопились покончить с работой и в спешке, кое-как закидывали на телеги уже почерневшие трупы. Свозили эти высоко накиданные груды, из которых в разные стороны торчали ноги, руки, головы, трясущиеся при движении, к большой братской могиле, где стоял священник. Тела с искаженными смертью лицами, неумытые и неприбранные, цеплялись друг за друга и за телеги, мешая с ними справляться. Словно протестовали против подобного обращения. Но столь великое число убитых невольно распыляет всякие человеческие чувства к ним. Распыляет настолько, что на долю каждого не остается почти ничего. Здесь уже нет покойников, над которыми вершится таинство погребения, а только мертвечина – безобразно-корявые, никому не нужные, мешающие тела, которые необходимо убрать как можно скорее, соблюдая при этом хоть какие-то рамки приличия.

– Вот оно, chair a canon [61] ! – глядя на эту удручающую картину, бурчал Соллогуб, вынудив Николая пуститься в философские рассуждения:

– Это нормальная, неизбежная, естественная подробность войны, над которой не стоит и даже вредно задумываться. Результат современного разрешения международных разногласий, который говорит одновременно и о низком еще уровне развития человечества, и о высоких проявлениях духа отдельных личностей, ибо нет выше доблести, чем умирать «за друга своя»…

Санитары изнывали от безделья. Сутки напролет они только и делали, что ехали и шли; шли и ехали. Еще ели да спали, где ночь застанет. Все дни походили один на другой.

– Скукотища, – зевал Соллогуб на привале, сладко потягиваясь до хруста в суставах. – Ни грохота снарядов тебе, ни свиста пуль. Хоть бы одна шрапнелинка рванула. Так нет же. Тишь да гладь, да божья благодать. Тьфу!

– Не спеши, – резонно заметил ему Буторов. – Еще нахлебаешься этого добра…

Под Сувалками шли тяжелые бои. Далекая канонада была слышна даже здесь. Думали, со дня на день и до второй линии дойдет очередь повоевать. Но у командования, как выяснилось, были свои планы. Ставке потребовалось перебросить подкрепления к Варшаве. Туда и приказано было направить сначала 2-й, а потом и 4-й корпус. Правда, они находились в двух переходах от станции посадки, Олиты. Поэтому перевозка заняла чертовски много времени, вызывая постоянные напоминания и упреки со стороны начальства.

Пятого октября 4-й корпус был включен в состав 2-й армии, но в Варшаву смог прибыть лишь после восьмого числа, почти через неделю после официального переподчинения. Только санитарный отряд Буторова никуда не поехал. Его перевели в 57-ю дивизию, которая до этого состояла при 4-м корпусе, а теперь должна была усилить понесший большие потери 3-й Сибирский корпус.

* * *

Экстренный поезд за считаные минуты домчал Палеолога до Царского Села. На станции его ждал автомобиль. Здесь ехать-то меньше четверти лье.

Пересекли пустую площадь, где перед парком взметнула к небу свои расписные купола небольшая церковь, излюбленное место молитв императрицы. Подкатили к Александровскому дворцу. Морис в полной парадной форме проследовал за церемониймейстером, одетым не менее роскошно – расшитая золотом ливрея так и вспыхивает на нем, вся играя бликами света.

Хоть это и совершенно частный визит, все равно посол иной державы должен придерживаться протокола и выглядеть подобающе, коль скоро его ждет прием у самодержца Российской империи. Сегодня утром Сазонов предупредил:

– Государь примет вас в четыре часа. Официально он ничего не имеет вам заявить, но желает побеседовать с вами с полною свободой и откровенностью.

Миновав гостиную императрицы, пошли по длинному коридору с дверями, ведущими в личные покои государей. Они приоткрыты. В проеме Палеолог мельком увидел небольшую внутреннюю лесенку, по которой взбегала камеристка, придерживая юбку аккуратными пальчиками. В конце коридора последняя гостиная и комната дежурного флигель-адъютанта, князя Мещерского. Здесь ждать не заставляют. Арап в пестрой одежде, несущий дежурство у кабинета его величества, почти тотчас открыл дверь.

Кабинет небольшой. Одно окошко, пара кожаных кресел, диван, покрытый персидским ковром, два стола – письменный с ящичками да поменьше, заваленный картами, – книжный шкаф с портретами да бюстами на полках.