Атака мертвецов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Расторгуев

Я, ниже поименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред святым его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому и законному Его Императорскаго Величества Всероссийскаго Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к Высокому Его Императорскаго Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащия права и преимущества, узаконенныя и вперед узаконяемыя, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять.

Его Императорскаго Величества Государства и земель Его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорскаго Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.

Об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предоставленным надо мною начальникам во всем, что к пользе и службе Государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, от команды и знамя, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться; но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь.

(Воинская присяга на верность службы Царю и Отечеству)

Ранним утром второго августа [1] , когда Буторов еще крепко спал в своей комнате в родном имении, наслаждаясь безмятежностью прохладного ветерка, лениво шевелившего тяжелые портьеры на открытых настежь окнах, к нему бесцеремонно ворвался Прохор, матушкин управляющий.

– Барин! Николай Владимирыч! – заполошно закричал он с порога, не удосужившись даже постучать, что совершенно не было похоже на всегда предупредительно вежливого и спокойного старика. – Идите сейчас же вниз. Там со станции нарочный прискакал, вас требует. У него телехрамма срочная. Вам адресованная…

Не тратя времени на одевание, Буторов, как был в пижаме, сунул ноги в тапочки и быстро направился к лестнице.

– Да куды ж вы раздетый? – Прохор подхватил халат и накинул барину на плечи. На ходу Николай надел его в рукава, запахнулся и завязал пояс.

Сердце учащенно билось. Нет сомнений – что-то произошло.

В гостиной маменька. Во взгляде тревога.

– Сережа… – только и смогла сказать, поведя рукой в сторону посыльного.

Пожилой дядька скромно топтался у дверей и мял в руках картуз. Стеснялся, наверно, своей запыленной одежды. Шутка ли, восемнадцать верст проскакать от станции до хутора.

Мужик покряхтел, прочищая горло.

– Здравия желаю, барин. Имею поручение от почтмейстера передать лично в руки господину Буторову Николаю Владимировичу срочную телеграмму.

– Я Буторов. Где телеграмма?

Достав из картуза сложенный вчетверо листок, посыльный протянул его Николаю.

Тот взял, нетерпеливо развернул, пробежал глазами…

В телеграмме говорилось, что Главное управление Красного Креста вызывает его в Петербург по мобилизации. Еще полтора года назад Николая включили в списки предполагавшихся на случай войны уполномоченных Передовых отрядов для помощи раненым. И вот этот день настал.

Война.

Ее давно ждали.

К ней готовились, прекрасно понимая, что австро-сербский нарыв, особенно быстро начавший нагнивать после убийства эрцгерцога Фердинанда, вот-вот лопнет. Европа замерла в ожидании, еще лелея надежду, что ее не зальет людской кровью, но… Непримиримость австрийской короны, превратившей смерть своего принца в повод для развязывания военного конфликта, свела эти надежды на нет. Всю ответственность за убийство бедного Франца, ставшего разменной фигурой в большой политической игре, Австрия возложила на Сербию, предъявив ей ультиматум с требованиями, оскорбляющими национальное достоинство сербов.

Это не на шутку всполошило Россию, заставив сопереживать родному по крови народу. С одной стороны, возмущало нанесенное австрийцами оскорбление. С другой – была боязнь, что Государь всея Руси, славный своим безграничным миролюбием, останется в стороне, отдав братскую державу врагам на растерзание.

Долгожданный ответ Сербии восприняли в России с восторгом. Люди, не скрывая слез умиления, читали о том, что сербы ни в коем разе не причастны к убийству и все же, несмотря на это, готовы исполнить требования ультиматума. Разумеется, лишь те из них, которые не затронут ее суверенитета. В то время казалось, что тучи, сгустившиеся над маленькой славянской страной, непременно должны рассеяться. Но Австрия не уступала, продолжая настаивать на публичном унижении сербов, заручившись поддержкой бряцающей оружием Германии. С таким союзником за плечами она вполне могла пойти на крайние меры. И пошла, начав бомбить Белград.

Российская общественность заволновалась. Все как один хотели помочь маленькому государству. Протянуть руку помощи братской стране, защитив ее от произвола. Но что предпримет Государь? Думает ли он так же, как его верноподданные, или позволит сербам в одиночку отбиваться от хищного, охочего до крови зверя?

И вот в пятницу 31 июля 1914 года был опубликован Приказ о всеобщей мобилизации. У россиян это вызвало настоящую бурю восторга.

Перед Зимним дворцом и на площади перед Казанским собором собрались толпы народа. Все кричали «ура», скандировали патриотические лозунги, размахивая российскими флагами. Летели вверх шляпы и картузы. Смешались в едином воодушевлении аристократы и простолюдины. Весело хохотали, утирая слезы умиления, возносили хвалу Государю да обнимались, лобызая друг друга…

Только в самом дворце было не до веселья.

Между русским и германским императорами продолжался тяжелый, напряженный разговор по телеграфу. Утром Николай сообщил кайзеру:

«Мне технически невозможно остановить военные приготовления. Но пока переговоры с Австрией не будут прерваны, мои войска воздержатся от всяких наступательных действий. Я даю тебе в этом мое честное слово».

И теперь читал ответное послание Вильгельма:

«Я дошел до крайних пределов возможного в моем старании сохранить мир. Поэтому не я понесу ответственность за ужасные бедствия, которые угрожают теперь всему цивилизованному миру. Только от тебя теперь зависит отвратить его. Моя дружба к тебе и твоей империи, завещанная мне моим дедом, всегда для меня священна, и я был верен России, когда она находилась в беде, во время последней войны. В настоящее время ты еще можешь спасти мир Европы, если остановишь военные мероприятия».