Дочь тролля. Книга 2. Спасти жениха - читать онлайн книгу. Автор: Елена Малиновская cтр.№ 60

Я лишь хмыкнула в ответ на столь смелое заявление. Ну пошел бы — и что? Эдриан просто не нашел бы замок или же не сумел миновать привратников.

«Ох, ошибаешься, — с насмешкой заверил меня он. — После всего узнанного я более чем уверен, что нашлась бы целая куча желающих открыть мне ворота драконьего замка изнутри. Диритос прав. Это не гнездо, а настоящая паучья банка. Но, возможно, оно и к лучшему. Попытаемся сыграть на слабостях и пороках этих детей сумрака. Благо недостатков у них, как оказалось, предостаточно».

* * *

Я сидела в гостиной своих покоев и задумчиво глядела на записную книжку Клариссы. За окнами такими нестерпимо яркими красками полыхал закат, заливая весь мир потоками алого, что я не выдержала и задернула гардины, но масляную лампу зажигать не стала. Теперь вокруг было темно. Света едва хватало на то, чтобы разобрать крупную надпись, выполненную витиеватыми позолоченными буквами на потрепанном кожаном переплете: «Собственность Клариссы Ульер».

Я никак не могла решиться и открыть блокнот, хотя понимала, что веду себя глупо. Дело в том, что мне не давала покоя фраза, оброненная Диритосом. Он сказал, что Кларисса вела здесь личные записи, то бишь передо мной что-то вроде ее дневника. А я была твердо уверена, что читать без спроса чужие письма как-то… подло, что ли.

«Какая у тебя тонкая душевная организация!» — не выдержав, съязвил Эдриан.

Тонкая душевная организация? Я хмыкнула и потерла подбородок. Можно сказать и так. Просто в детстве я тоже вела дневник. До сих пор помню ту стопку листов из самой дешевой сероватой писчей бумаги. И мой прыгающий почерк, и строчки, густо украшенные кляксами и помарками. Я пыталась заполнять листы как можно плотнее, сберегая драгоценное место, потому что запасы бумаги в нашем доме пополнялись крайне редко. Мои родители не увлекались деловой или дружеской перепиской. Матушка не утруждала себя записями по домашнему хозяйству. Единственное, каждые выходные отец забирал с собой парочку листов — они требовались для ведения подсчетов при азартных играх.

Впрочем, я немного отвлеклась. Естественно, в моем так называемом дневнике не было ничего серьезного. Так, какие-то глупые детские переживания, обиды, обрывки понравившихся стихов. Я почти не зналась с другими детьми, поэтому мне было очень скучно. И однажды, начитавшись очередных романов из библиотеки матушки, я решила выдумать собственную историю любви. Фантазия у меня всегда работала как надо, свободного времени было хоть отбавляй. И расход бумаги резко увеличился. Я начала прилежно заполнять листы подробностями несуществующего приключения. Якобы я встретила незнакомца на очередной прогулке. Купалась в озере — и из леса вышел Он. Именно так — с большой буквы. Кстати, имени Ему я так и не придумала. Все знакомые мне мужские имена казались слишком обычными. Для Него требовалось нечто особое, но, увы, в этот раз воображение оказалось бессильно мне помочь.

Но я не огорчилась из-за этого факта. Напротив, безымянный герой давал невиданный простор для домыслов. Я представляла себе, что Он — это король из далекой страны, вынужденный хранить свое инкогнито, чтобы не навлечь на меня беду. Ну или на худой конец принц. Что если о нашей любви станет известно, то меня похитят его враги. Ну и многое-многое другое.

Сейчас я понимаю, что мое сочинение изобиловало цитатами из прочитанных книг. Я писала о том, чего не понимала, но что мне казалось красивым. Про огонь, разливающийся в загадочных чреслах, хотя я понятия не имела, где эти самые чресла расположены и почему они должны гореть огнем. Про нестерпимый зуд в губах. Ну это я как раз могла представить себе, потому что однажды меня именно в губу укусила пчела. Зуд действительно был такой, что хоть на стенку лезь! Хотя подсознательно я понимала, что авторы романов имеют в виду нечто другое.

А закончилось все предсказуемо и печально. Однажды бережно хранимую под кроватью стопку бумаги нашла Альба, в кои-то веки решившая подмести в столь укромном уголке. Понятное дело, не утерпела и прочитала мои бредни. Правда, восприняла их на удивление серьезно и поспешила с докладом к моей матери.

О дальнейшем не хочется даже вспоминать. Разразился грандиознейший скандал. Никогда прежде и никогда после того дня я не чувствовала себя настолько униженной и оскорбленной. Родители всерьез решили, что каждая моя прогулка заканчивается в ближайших кустах, где я предаюсь безудержной страсти с каким-то безымянным проходимцем. Какими только словами меня не обзывали! Гулящая девка — самое скромное определение, данное мне матушкой, которая подкрепила оскорбление увесистой затрещиной. А на отца было вообще страшно смотреть. У меня заранее начинала болеть пятая точка в ожидании неминуемых розог, когда я видела его побелевшие от бешенства глаза и настолько плотно сомкнутые губы, что они превратились в тонкие бескровные линии. И мне еще повезло, что он сосредоточил свою ярость на незнакомце, посмевшем обесчестить его дочь, а не принялся сразу же наказывать меня.

Никакие мои слова, уговоры и слезы не могли убедить родителей в том, что все написанное — лишь выдумка. Закончилось все тем, что они послали в Литлтон за целительницей, должной определить, не привела ли эта связь к беременности, хотя я на коленях молила их не позорить меня.

К моему счастью, целительницей оказалась молодая женщина лет тридцати, которой хватило одного взгляда на мое опухшее зареванное лицо, чтобы понять происходящее. Под предлогом проведения тщательного обследования она заперлась со мной в одной комнате, где сначала дала выпить успокаивающего отвара, а потом внимательно выслушала мой рассказ. Я торопилась, перескакивала с одного на другое, под конец опять начала плакать. Тогда она ласково погладила меня по голове и что-то прошептала. Мои веки отяжелели, и я уснула. А когда проснулась — целительницы уже не было. Родители вели себя так, как будто ничего не произошло. Нет, они не извинились передо мной, да мне и в голову не пришло бы потребовать этого. Я была счастлива, что кошмар закончился. Никто не стал наказывать и Альбу за излишнее любопытство. Около месяца мать держала комнату, где хранила свои любовные романы, под замком. Однако потом ей надоело таскаться со связкой ключей — и я вновь получила полный доступ к книгам. Стоит ли говорить, что больше я и помыслить не могла о сочинительстве. Первая и последняя попытка ведения личного дневника привела к слишком жестокому уроку, который наглядно продемонстрировал мне, что свои мысли и переживания лучше держать при себе.

«Да, теперь я понимаю тебя, — отозвался на мое воспоминание Эдриан. Помолчал немного, затем не удержался и все-таки добавил: — Слушай, как же тебе не повезло с родителями-то!»

Я не стала возражать своему извечному собеседнику, хотя была не согласна с ним. Родителей не выбирают, как говорится. Да, обычно они вели себя сурово со мной, хотя чаще всего просто не замечали. Но с другой стороны, худо ли, бедно, но они выполнили свой долг передо мной. Не попрекали едой, дали хоть какое-то образование. А всего остального я в силах добиться и сама.

И с этой мыслью я взяла в руки записную книжку Клариссы. Несколько раз глубоко вдохнула, набираясь решимости, затем открыла ее. Ладно, попытаюсь слишком уж личные переживания пропускать мимо глаз.