Стратегия семейной жизни. Как реже мыть посуду, чаще заниматься сексом и меньше ссориться - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Андерсон, Пола Шуман cтр.№ 12

В наш век эгалитарного брака ничто не мешает нам с такой же легкостью перевернуть с ног на голову давнишнее представление о «мужских» и «женских» функциях. Сравнительные преимущества Сэма и Эшли превратились для них в ни с чем не сравнимую проблему. Им нужно избрать новые специализации. Уж если аграрная Корея смогла стать промышленным гигантом, то Сэм точно сможет развить свой нереализованный бухгалтерский талант и взять под контроль семейные счета, а Эшли без труда освоит газонокосилку. Пусть Сэм немножко побудет домохозяйкой, а Эшли — садовником. Чем не ролевые игры?

Профессор Вашингтонского университета Шелли Ландберг, специалист в семейной экономике, рассказала нам, что ее муж (тоже, как ни странно, экономист), в свое время сделал «стратегическое вложение», научившись купать маленьких детей. Эта непростая задача вызывает панический страх у всех, кто никогда раньше не держал в руках младенцев, но он сказал себе, что, если ему не удастся с самого начала освоить хотя бы одну важную функцию в уходе за детьми, его жена получит сравнительное преимущество во всех родительских обязанностях — и, что самое ужасное, он к этому привыкнет. «Он разработал собственную технику и теперь рекомендует ее всем знакомым молодым отцам, предлагая им раз и навсегда отказаться от позиции: “Я не буду этого делать, потому что не умею”», — говорит миссис Ландберг.

Свое первое стратегическое вложение Сэм и Эшли сделали в тот день, когда Сэм научил жену пользоваться газонокосилкой. Поначалу рычащая машина внушала Эшли трепет, но вскоре работа начала доставлять ей удовольствие: ей нравилось чувствовать свою власть над техникой, и она испытывала удовлетворение от каждого нового «побритого» ряда на лужайке. Сэм не находил в этой работе ничего приятного, поэтому с готовностью сложил с себя полномочия газонокосильщика.

Взамен Эшли предложила Сэму взять на себя одну из ее обязанностей — своевременную оплату счетов. Сэма пугали сами слова «счета» и «семейный бюджет». Он всегда утверждал, что совершенно «не дружит» с деньгами. Но Эшли усадила его за компьютер и терпеливо разъяснила, как оплачивать счета через Интернет и как высчитывать ежегодные налоги.

Прошло несколько месяцев, прежде чем Эшли уверилась в том, что отныне все их счета будут оплачены вовремя и правильно, — но зато какое облегчение она потом испытала! Ей всегда больше нравилось заниматься физической работой на улице, чем сидеть дома перед компьютером. А вот Сэму явно хватало терпения часами пялиться в монитор. Или мы забыли упомянуть, что он был «интернетозависимым»?

Теперь, при новой системе, Сэм следил за состоянием семейного бюджета, а Эшли отвечала за то, чтобы их газон не превратился в джунгли. Они оба с легкостью освоили новые обязанности и, что самое главное, получили стимул их добросовестно выполнять.

Понедельник, час дня, рост акций не прекращается с того самого момента, как прозвучал сигнал к началу торгов. Технологические акции — плюс один процент. Ценные бумаги — плюс два процента. Акции компаний потребительского сектора — Best Buy, Macy’s, Costco — прут все выше и выше. Торговый зал гудит, как улей. «Надо быстрее брать, — говорит кому-то ближайший к вам трейдер. — Вот-вот еще подскочит».

Вы звоните своему человеку в Goldman Sachs и отчеканиваете приказ: «Мне сотню “нокаутов”, предел — 54, дискреция — пять центов». (Перевод: «Купи мне сто тысяч акций Coca-Cola с биржевым обозначением KO, также известных как “нокаут”, по цене $54 плюс-минус пять центов».) Потом вы кладете трубку, откидываетесь в кресле и следите за информационной лентой. Акции Coca-Cola растут, и вы чувствуете себя гением. Богатым гением. Через полчаса вы покупаете еще две сотни.

А потом, за какие-то доли секунды — быстрее, чем вы успели бы сказать Pepsi Light, — акции вдруг начинают падать. На 25 центов, на 50 центов, на один доллар… Странно. Вы спрашиваете своего соседа, не мерещится ли вам. Нет, не мерещится — по всей видимости, власти штата опять заговорили о «налоге на соду». Только что в новостях на канале C-SPAN прозвучало, что принятие соответствующего закона неизбежно.

Плохи дела.

Но ничего, это ненадолго, говорите вы себе. Неужели кто-то всерьез считает, что эти шутники из правительства действительно чего-то добьются? Вы снова вызываете этого парня из Goldman: «Продолжай покупать. Еще 50 000».

Акции продолжают падать. Еще доллар. Еще два. Аналитики не предвещают ничего хорошего. Земля уходит у вас из-под ног. Цена на акции Coca-Cola падает до $51.

Вам нужно как-то компенсировать свои потери. Вы отчаянно ищете способ вернуть потраченные деньги. И что вы делаете? Покупаете еще. Да побольше. Скоро шипучка вернет свои позиции, и вы опять окажетесь в выигрыше. Это же «кола»! Сладкая газировка! Она точно поднимется.

Но она не поднимается.

К четырем часам дня вы лишаете своего босса более чем $400 000. «Ой-ой-ой, — говорит коллега, остановившись возле вашего стола. — Зачем же было столько Cola набирать? Ясно ведь было, что она идет ко дну».

Возможно, вам это тоже было бы ясно, не пади вы жертвой одной из самых разрушительных сил в экономике — неприятия потерь; иначе говоря, сильнейшей боязни проиграть.

Кому вообще нравится проигрывать? Мы все болезненно переживаем свои поражения — будь то утрата денег, крах в личной жизни, увольнение с работы или разгром в споре. И мы готовы на все, лишь бы избежать этих неприятных эмоций. Не нужно быть экономистом, чтобы понимать это. Но экономисты подошли к проблеме потерь с другой точки зрения — они задались вопросом, может ли поражение или даже только предчувствие возможного поражения повлиять на наше поведение. Может ли надвигающийся крах заставить нас действовать неразумно, принимать поспешные решения, вести себя агрессивно или, наоборот, излишне опасливо?

Проведя десятки экспериментов и разобрав множество случаев из реальной жизни, экономисты пришли к выводу, что наш непреодолимый страх перед потерями действительно подталкивает нас к крайне странному, зачастую деструктивному поведению. Выяснилось, что мы ненавидим проигрывать больше, чем любим выигрывать. И экономистам даже удалось определить, насколько: страдания, которые человек испытывает при поражении, в два раза сильнее радости, которую ему доставляет победа {11}. Это значит, что вам нужно выиграть $200, чтобы смириться с утратой $100.

Неприятие потерь объясняет, почему люди так часто принимают немудрые в практическом плане решения: не торопятся «скинуть» активы, когда те стремительно теряют в цене, идут ва-банк, чтобы отыграться в блек-джек, или упрямо отказываются снизить цену на свой дом, хотя его уже который месяц никто не собирается покупать.

Рисунок 4 показывает, насколько неравноценны наши реакции на удачи и провалы. Место пересечения горизонтальной и вертикальной линий — это «точка отсчета», от которой мы отмеряем свои победы и поражения. В нижнем левом квадрате вы видите, как даже небольшое относительно «точки отсчета» поражение приводит к резкому спаду настроения, а в правом верхнем квадрате показано, как столь же малая удача приносит нам радость — но намного менее интенсивную.