Укрощение цифровой обезьяны - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Сучжон-Ким Пан cтр.№ 11

Удивительная сложность этого процесса становится очевидной, когда что-то идет не так. Некоторым с трудом дается автоматическое распознавание слов. Дети-дислексики испытывают трудности с построением букв по порядку, из-за этого им сложно отождествлять слова, напечатанные на странице, с привычными словами устной речи. Существует нейробиологическая основа дислексии: в частности, одним из симптомов расстройства является недостаточное участие височно-теменного и затылочно-височного подразделов мозга в процессе чтения. Впрочем, эти отделы мозга становятся более активными, когда детей-дислексиков учат читать в рамках специальных программ. Мой сын - дислексию Когда мы привели его на осмотр, оказалось, что его словесные навыки и умение рассуждать находятся на небывало высоком уровне, однако умение читать как таковое - значительно ниже нормы. После нескольких лет обучения прогресс очевиден: его левое полушарие скоро будет выполнять такой же объем работы, как и нижняя лобная извилина, по уровню чтения он нагоняет своих ровесников. Нейропластичность и упорство творят чудеса.

В зрелом возрасте даже самый способный из читателей переживает моменты, когда он остро осознает, что чтение - не просто процесс, доведенный до автоматизма. Например, если мы сталкиваемся с длинным, незнакомым словом, то разбиваем слова на слоги, а затем выясняем, что это за слово, произнося его по слогам. Когда мы учим новый язык, мы вновь сознательно, усиленно разбираем звуки и связываем звучание слов с их значениями, мы по-новому осознаем, как ценна способность мгновенно распознавать слова, как много усилий тратится на это обычно незаметное действие.

Действительно, грамотный человек не в состоянии не читать, автоматически преобразовывая буквы в слова. Это создает определенные неудобства во время поездок в страны, где говорят на незнакомом языке, но используют привычный для нас алфавит. Помнится, на западе Финляндии я совершенно растерялся, тщетно пытаясь прочесть вывески и указатели на финском и шведском - ни на одном из этих языков я не говорю, а заимствованных слов из германских или романских языков в них нет. Именно поэтому финский показался мне китайской грамотой, я не мог разобрать ни слова.

С другой стороны, огромные светящиеся вывески в Японии и в Корее никоим образом не стимулируют мой «читающий» разум, потому что ни иероглифов кандзи, ни знаков хангыля я прочесть не могу, зато моментально срабатывает тот отдел мозга, который отвечает за чувство стыда: моя бабушка ужаснулась бы моей неспособности прикоснуться к культуре предков!

Как правило, во время чтения мы испытываем органичное сочетание сложности и хитроумной изобретательности. Английский философ и литературовед Айвор Армстронг Ричардс однажды заметил, что «книга - это устройство для мышления», не подозревая, насколько оказался прав. Книга содержит слои когнитивного взаимодействия, ее текст и паратекст, призванные существовать в центре и на периферии нашего внимания, служат инструментарием, позволяющим нам поглощать или разгружать информацию. Чтение не предполагает общее внимание к каждому элементу книги - мы сосредоточиваемся на чем-то определенном, полагаемся на конкретные устройства, помогающие нам помнить все остальное, и полностью переносим ответственность за другие воспоминания на иные объекты. Все эти технологии являются для нас незаметными по тем же причинам, по которым мы считаем очки «невидимыми»: перестаем осознавать, что они на носу, именно потому, что видим сквозь них мир.

Чтение явственно показывает: когда мы привыкаем к технике, она становятся частью нас. Мы без труда пользуемся ей, ощущая, как растут наши физические, когнитивные и творческие способности, и делаем это с удовольствием. Тоже чувство мы испытываем за рулем автомобиля или в седле велосипеда - машина становится продолжением тела и соединяет нас с дорогой. Это же ощущение возникает во время компьютерных игр или занятий спортом, когда ракетка или джойстик будто сливаются с рукой, и на внезапную угрожающую ситуацию мы реагируем резко и молниеносно: перед нами неприятность, которую требуется устранить, но мы все же управляем ситуацией. С этим чувством знакомы и путешественники, и альпинисты: все ощущения растворяются в окружающем, тело напряжено, однако настоящей опасности нет, есть только возможность прорваться сквозь преграды.

Это состояние Михай Чиксентмихайи называет «потоком». «Поток» состоит из четырех основных компонентов. «Концентрация настолько велика, что не остается возможности ни думать о чем-то постороннем, ни беспокоиться о неприятностях. Самосознание исчезает, а ощущение времени искажается. Подобное состояние дарит такие яркие впечатления, что люди готовы пребывать в нем, жертвуя другими интересами и не беспокоясь о последствиях».

«Потока» можно достичь, занимаясь любым делом. Чиксентмихайи изучает «поток» на протяжении десятилетий. За это время исследователь и его коллеги опросили тысячи людей разного возраста и профессий. «Даже рабочий, который целыми днями нарезает копченую лососину, подходит к своему занятию с тем же чувством творческой приверженности, что и скульптор или ученый», - поясняет он. Мы сидим в его кабинете в школе менеджмента имени Питера Друкера при Клермонтском университете. Чиксентмихайи говорит, иногда закрывая глаза и взвешивая каждое слово. За спиной у него, на столике у стены, высится огромная стопка книг. Сама стена увешана почетными грамотами, макетами книжных обложек и дипломами. Чиксентмихайи напоминает мне отца: выходцы из разных частей света, они одного возраста и обладают недюжинным интеллектом.

Как резальщики лососины достигают «потока»? Отвечает один из них: «Все рыбины разные. Обычно я разделываю пять-шесть штук в день. Когда я кладу лосося на мраморную столешницу, то словно вижу его насквозь». Рыбину нарезают, не прилагая особых усилий, тонкими, прозрачными ломтиками, отходов почти не остается. Это своего рода игра: как нарезать лососину минимальным количеством взмахов ножа и оставить мусорное ведро пустым.

Обычно «поток» возникает в ситуациях, подразумевающих существование поставленной задачи, четких правил и немедленной реакции. Это одна из причин, почему нас так захватывают игры - настольные (к примеру, шахматы) или консольные, ведь игроки могут мгновенно войти в «поток». Возьмем простые «стрелялки»: планету захватили инопланетяне, их надо уничтожить. Это занятие заставляет держать палец на спусковом крючке и вовремя реагировать. Профессии, позволяющие задавать краткосрочные цели (например, сменить три комплекта шин, написать пять страниц, поднять и разместить грузы на борту самым оптимальным образом), способствуют быстрому вхождению в «поток». Тот факт, что мы самостоятельно определяем эти цели, создает ощущение независимости. Задание целей, определение их как некоего барьера, который нужно преодолеть, само по себе является умением и своего рода мастерством.

Несложные игры и занятия ненадолго задерживают внимание, зато помогают влиться в «поток» гораздо быстрее, чем трудновыполнимые задания, требующие длительного обучения. С другой стороны, медицине или живописи учатся годами, но интерес к ним не ослабевает в течение всей жизни. Популярная консольная игра Guitar Hero относительно проста в освоении, однако после нескольких сотен часов азарт испаряется. Настоящую гитару освоить сложно, постоянно возникают новые стили, новые композиции, новые формы музыкального выражения. В ситуации, когда «планка очень высока, мы начинаем с малого, но, достигнув определенных умений, обретаем способность вхождения в “поток”, - объясняет Чиксентмихайи. - Можно долго совершенствовать мастерство игры в шахматы или в бридж, хотя в “поток” таким образом войти непросто, потому что сам процесс игры достаточно сложен».