Спотыкаясь о счастье - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Гилберт cтр.№ 53

Когда мы подгоняем факты, то сходным образом не сознаем, по какой причине так поступаем. И это хорошо, потому что сознательные попытки создать позитивное видение («В банкротстве должно быть что-то хорошее, и я не встану с этого стула, пока не пойму, что именно») содержат семена своего собственного разрушения. Во время одного исследования добровольцы слушали «Весну священную» Стравинского {245}. Одних попросили просто слушать музыку, других – слушать ее, сознательно стараясь быть счастливыми. По окончании прослушивания добровольцы, которые старались быть счастливыми, оказались в худшем настроении, чем те, которые просто слушали. Почему так? По двум причинам. Первая – мы способны сознательно создавать позитивное видение своего переживания, когда сидим совершенно неподвижно, закрыв глаза, и больше ничего не делаем {246}. Но исследования показывают, что если мы хоть ненадолго отвлекаемся, эти сознательные попытки имеют тенденцию неожиданно приводить к обратному результату, и в конце мы испытываем менее приятные чувства, чем в начале {247}. Вторая причина – сознательные попытки подогнать факты так откровенны, что вызывают у нас чувство неловкости. Конечно, нам хочется верить, что без невесты, сбежавшей из-под венца, нам будет даже лучше, и нам действительно вскоре будет лучше, когда мы начнем находить факты, подтверждающие этот вывод («Она никогда мне на самом деле не подходила, правда, мама?»). Но процесс обнаружения этих фактов должен ощущаться нами как внезапное открытие, а не как утомительная работа. Если мы видим себя подгоняющими факты («Сформулирую вопрос именно так и задам его одной только маме, и желательный вывод будет подтвержден наверняка»), тогда дело плохо, и к списку доказательств нашей ничтожности помимо бросания у алтаря добавляется еще и самообман. Чтобы позитивное видение заслуживало доверия, оно должно основываться на фактах, которые, как мы верим, открылись нам сами. Мы создаем позитивное видение, неосознанно подгоняя факты и принимая их впоследствии сознательно. Состряпанный обед – на столе, но повар – на кухне. Польза от всей этой стряпни такова: она оказывает свое воздействие, но имеет свою цену – делает нас незнакомцами для самих себя. Позвольте мне показать вам, каким образом.

Насколько мне известно, никто еще не проводил систематического изучения тех чувств, которые испытывают люди, бессердечно брошенные перед алтарем. Но я готов поспорить на бутылку доброго вина, что если вы отловите здоровых представителей сословия «чуть не ставших мужьями и женами» и спросите у них, как они охарактеризуют этот инцидент («худшее, что со мной когда-либо случалось» или «лучшее, что со мной когда-либо случалось»), большинство из них подпишется под последним утверждением. И я поспорю на целый ящик вина, что если вы отыщете людей, никогда подобного не переживавших, и попросите их предсказать, какое из всех возможных переживаний они, скорее всего, вспомнят впоследствии как «лучшее, что со мной когда-либо случалось», никто из них не включит в список пункт «меня бросят перед алтарем». Подобно очень многим бедам, бросание у алтаря кажется более болезненным, когда оно – в будущем, и более радужным, когда оно – в прошлом. Когда мы представляем себе, каково будет пережить такое, мы, естественно, создаем самое ужасное из возможных видение этого переживания. Но если нам когда-то действительно разбивали сердце и унижали на глазах родных и знакомых, мозг начинает прицениваться к менее ужасному видению – а он, как мы уже знаем, весьма опытный покупатель. Однако поскольку мозг приценивается неосознанно, мы не понимаем, что он это делает, и потому бездумно допускаем, что ужасное видение грядущих событий – то самое ужасное видение, которое мы будем иметь в будущем, когда оглянемся на случившееся. Короче говоря, мы не понимаем того, что наше видение изменится, поскольку ничего не знаем о процессах, которые его изменяют.

Из-за этого бывает достаточно трудно предсказать эмоциональное будущее. Во время одного исследования добровольцам предлагалась хорошо оплачиваемая работа, заключавшаяся всего лишь в том, чтобы пробовать мороженое и придумывать для него забавные названия {248}. В процедуру приема на работу входило собеседование, которое записывалось на видеокамеру. Некоторым добровольцам сказали, что запись собеседования потом просмотрит эксперт, имеющий право единолично решать, будут ли они приняты на работу (экспертная группа). Другим сказали, что запись собеседования увидит комиссия, члены которой будут решать вопрос о приеме голосованием (комиссионная группа). Добровольцев из второй группы уведомили, что если хотя бы один член комиссии проголосует за них, они получат работу – и, следовательно, единственным вариантом, в котором они не получат работу, будет тот, когда против них проголосует вся комиссия. После этого добровольцы прошли собеседование, и каждый предсказал, какие чувства он испытает, если работы не получит. Через несколько минут в комнату вошел экспериментатор и смущенно объявил, что после тщательного размышления эксперт (или комиссия) решили, что для этой работы не подходит никто. А потом он попросил добровольцев описать свои чувства.

Результаты исследования – на рис. 19. Как показывают столбцы слева, участники обеих групп ожидали, что испытают почти одинаково неприятные чувства. В конце концов, отказ – это главный щелчок по носу, и мы вправе ждать, что он будет обидным, кто бы нас ни щелкнул – эксперт, комиссия или толпа ортодоксальных раввинов. И тем не менее, как показывают столбцы справа, щелчок болезненнее, когда он получен от комиссии, а не от эксперта. Почему? Что ж, вообразите, что вы хотите стать моделью и демонстрировать мужские плавки, для чего требуется надеть на себя нечто крошечное и походить взад-вперед перед каким-то пялящимся на вас насмешником в костюме за три доллара. Если насмешник, оглядев вас, покачает головой и скажет: «Сожалею, но в модели вы не годитесь», вы, конечно, испытаете неприятные чувства. На минуту-другую. Но это – разновидность межличностного отказа, который время от времени случается пережить каждому, и через несколько минут большинство из нас проглатывает обиду и продолжает заниматься своими делами. Это происходит быстро, потому что психологическая иммунная система без труда находит способ эксплуатировать неоднозначность такого переживания и смягчает укол: «Парень не обратил внимания на мои выдающиеся мужские достоинства», или «Он из тех чудаков, кому рост кажется важнее мускулатуры», или «И я думал, что меня сумеет оценить человек в таком костюме?».