Светила - читать онлайн книгу. Автор: Элеанор Каттон cтр.№ 106

Затем Мади обратился ко второй паре, к Анне Уэдерелл и к Эмери Стейнзу, – ведь они были вместе ночью 14 января, за несколько часов до того, как Анна впала в беспамятство, а Эмери исчез. Что в действительности произошло той ночью и какую роль они оба сыграли, умышленно или неумышленно, в деле Кросби Уэллса?

На первый взгляд могло показаться, что хотя Эмери Стейнз везением наделен в избытке, а Анна обделена вовсе, однако ж Анна, оказавшись на волосок от смерти, выжила, а Стейнз, по-видимому, нет. Мади вдруг пришло в голову, что все присутствующие, каждый по-своему, адски завидовали Стейнзу и адски ревновали Анну. Старательская удача Стейнза принадлежала только ему, и никому другому, а Анна, как приисковая шлюха, принадлежала всем и каждому.

Еще оставались политик и тюремный надзиратель. Мади рассматривал их вместе. Алистер Лодербек, как и его противник Джордж Шепард, передоверял ответственность: он был надежно защищен от последствий собственных поступков благодаря тому, что его прихоти частенько исполняли и воплощали в жизнь иные люди. Находились и другие параллели. Лодербеку вскорости предстояло баллотироваться в парламент от округа Уэстленд; Шепард вот-вот собирался приступить к строительству тюрьмы и работного дома на террасе Сивью. У Лодербека были какие-то личные связи с Лидией Уэллс, некогда его любовницей в игорном доме, точно так же как у Шепарда – с Фрэнсисом Карвером, некогда его заключенным в сиднейской тюрьме.

Мысленно Мади разбил этих отсутствующих персонажей на три пары: вдова и незаконный торговец, политик и тюремщик, старатель и шлюха. Такая систематизация ему понравилась: по складу ума Мади тяготел к упорядоченности и комфортнее всего чувствовал себя, имея дело со схемами. Забавы ради он прикинул, а какую роль играет сам в этом причудливом хитросплетении взаимосвязей, которое еще предстоит распутать. И нет ли у него двойника-противоположности? Может, Кросби Уэллс? То есть его антипод – покойник? Внезапно Мади вспомнил видение на борту барка «Добрый путь» и невольно поежился.

– О чем призадумались? – подал голос Харальд Нильссен, и Мади разом осознал, что собравшиеся в комнате вот уже некоторое время ждут от него хоть какого-то отклика.

Все неотрывно глядели на него примерно с одним и тем же выражением обнадеженного ожидания – каждый из участников, в зависимости от характера, это чувство подавлял, либо выставлял напоказ, либо выдавал ненароком. «Стало быть, мне предстоит стать отгадчиком, – подумал Мади. – Детектив – вот моя роль».

– Не торопите его, – добавил Харальд Нильссен, обращаясь ко всем присутствующим, хотя не кто иной, как он сам, побуждал Мади нарушить молчание. – Он заговорит, когда сочтет нужным.

Но Мади осознал, что заговорить не в силах. Он переводил взгляд от одного лица к другому, тщетно подбирая слова.

Спустя еще минуту Притчард, наклонившись, тронул длинным пальцем кресло Мади за подлокотник.

– Послушайте, – промолвил он, – вы говорили, будто обнаружили нечто среди корабельного груза «Доброго пути», мистер Мади, – что-то, что заставило вас усомниться в законности происходящего. Что это было?

– Может, грузовой контейнер? – предположил Балфур.

– Опиум? – подсказал Мэннеринг. – Или что-то связанное с опиумом?

– Да не торопите его, – повторил Нильссен. – Дайте ему собраться с мыслями.

Тем вечером Уолтер Мади переступил порог курительной комнаты, вовсе не собираясь разглашать, что именно произошло в ходе его плавания из Данидина. Он с трудом сумел признать перед самим собою, что действительно стал свидетелем подобного ужаса, не говоря уже о том, чтобы донести смысл увиденного до других людей. Однако в контексте только что поведанной ему истории стало понятно, что его недавний опыт способен кое-что объяснить.

– Джентльмены, – произнес наконец Мади, – сегодня вечером вы почтили меня своим доверием, и я благодарю вас за ваш рассказ. Со своей стороны мне тоже есть что поведать. Сдается мне, в некоторых своих аспектах моя история окажется для вас небезынтересной, хотя боюсь, что я всего лишь подменю ваши нынешние вопросы новыми.

– Да-да, – подбодрил его Балфур. – Вам слово, мистер Мади; мы вас внимательно слушаем.

Мади послушно поднялся на ноги и развернулся спиною к огню; в следующее же мгновение он почувствовал себя полным идиотом и пожалел, что не остался сидеть. Он сцепил руки за спиною, качнулся взад-вперед на каблуках и наконец заговорил:

– Прежде всего мне хотелось бы заявить, что, как мне кажется, у меня есть новости об Эмери Стейнзе.

– Хорошие или плохие? – тут же встрял Мэннеринг. – Он жив? Вы его видели?

Обер Гаскуан с каждой новой репликой Мэннеринга заметно мрачнел; он еще не простил магнату его недавнюю грубость, и прощать не собирался. Гаскуан не терпел оскорблений и мог надолго затаить обиду. При этом вмешательстве он громко и неодобрительно шикнул сквозь зубы.

– Не могу утверждать доподлинно, – отвечал Мади. – Я должен предупредить и вас, мистер Мэннеринг, и всех прочих, что в моем рассказе есть несколько деталей, которые – как бы это так выразиться? – не приводят меня к однозначно рациональным выводам. Надеюсь, вы мне простите, что я не рассказал в подробностях о своем путешествии ранее; признаюсь, я сам не знал, что об этом обо всем и думать.

В комнате повисла гробовая тишина.

– Вы, безусловно, помните, – начал Мади, – что плыл я от Данидина до побережья в жуткий шторм; помните вы, надеюсь, и то, что купленный мною в спешке билет не предусматривал для меня койки как таковой, но всего-то навсего угол в трюме. Там было темно хоть глаз выколи, мерзко воняло, и для жилья это место было совершенно непригодно. Когда начался шторм, джентльмены, я находился на палубе, так же как и на протяжении почти всего пути… Поначалу казалось, что погода просто слегка испортилась, налетел ветер с дождем. Но буря набирала силу, и я с каждой минутой тревожился все сильнее. Меня предупреждали, что моря Уэст-Коста чрезвычайно опасны и что за каждый рейс на прииски Смерть играет в кости с госпожой Кошмар. К сердцу подступил страх… При мне был мой портфель. Я решил отнести его в грузовой отсек, чтобы, если меня смоет за борт, мои бумаги сохранились бы и меня отпели бы как подобает, под моим настоящим именем. Ведь матросам в порту я назвался иначе, как вы помните: я предъявил чужие документы. Мысль о том, что на похоронах прозвучит фиктивное имя…

– Чудовищно, – передернулся Клинч.

Мади поклонился:

– Вот вы меня понимаете. Ну что ж, я, спотыкаясь, пересек палубу, прижимая к груди портфель, с большим трудом открыл носовой люк: ветер налетал шквалами и судно ходило ходуном. Я наконец-то приподнял тяжелую крышку и швырнул портфель вниз… но я плохо прицелился. Застежка ударилась о закраину на палубе, портфель раскрылся, содержимое вывалилось наружу: мои вещи рассыпались по всему грузовому отсеку, и мне пришлось лезть за ними вниз по узкой лестнице… Спуск занял какое-то время. В трюме было темно; однако стоило качающемуся на волнах судну накрениться – и луч света, падая сквозь открытый люк, описывал круг по всему грузовому отсеку, точно блуждающий взгляд. Воняло там адски. Ящики поскрипывали, колотились о ремни и цепи с шумом поистине инфернальным. Стояло несколько клетей с гусями, и тут же ехало множество коз. Бедные животные блеяли, гоготали и выражали свое недовольство всеми возможными способами. Я принялся споро собирать свои вещи, поскольку не хотел задерживаться в этом месте ни одной лишней минуты. Однако сквозь всю эту какофонию я уловил новый звук… Изнутри ближайшего ко мне грузового контейнера послышался стук – стук яростный и достаточно громкий, чтобы расслышать его даже сквозь общий гвалт и грохот.