Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Славачевская, Марина Рыбицкая cтр.№ 19

– Не надо! – зажала уши Лёна. – Остановись! Ты убьешь себя!

– От душевной муки не умирают, – скривилась я, незаметно растирая левую сторону груди, где поселилась привычная резкая боль. Глухо: – Я провалила свое первое задание – не смогла убить. Мигель понял меня и помог бежать. Какое-то время нам удавалось скрываться. Но моя сущность – огонь, и без него мне не выжить. Рамон быстро нашел нас…

Лёну начала бить крупная дрожь.

Я произнесла мертвым голосом:

– Есть палачи по должности, а есть по призванию. Рамон… – У меня пошел спазм.

– Рамон?.. – переспросила подруга.

– Огненный убивал Мигеля медленно и мучительно. – На глаза навернулись слезы. Горло стиснуло рыдание. – Он подвесил его и… Рамон сжигал моего телохранителя, моего друга, моего возлюбленного по кусочкам, заставляя меня смотреть. Сначала выборочно. Руки. Ноги. Глаза. Кожу… по большей части, потом… – Я всхлипнула. – Обколол его наркотиком, чтоб Мигель раньше срока не ушел… Все, мерзавец, урод моральный, предусмотрел! – Соленые капли горя бежали безостановочно. Меня колотило.

Ко мне подошел кот и уселся на коленях, начиная мурлыкать. Дарси всегда тонко чувствовал мое плохое настроение.

Я утерлась бумажным платочком. Раз начала, нужно этот рассказ закончить.

– Сказал, что если не он, то никто меня не получит, пока он жив. И если я не стану палачом, то все, кто мне дорог, удостоятся той же участи, – выплескивала я свою муку, хранимую десятилетиями. – Потому что я ему больше не нужна, но легко уйти он мне не даст. Вот так…

– Почему он просто не убил тебя? – простонала подруга. – Это было бы милосерднее…

В воздухе перемешались эманации страха, ненависти и отчаяния.

– Я просила смерти, – горько призналась я, икая от слез. – Просила не трогать Мигеля, взять меня. Он не слушал, он наслаждался. – Прошелестела: – А после того как меня по запросу Эйдана признал Совет, Рамон не имеет права убить меня сам. Иначе будет отвечать по закону…

– Господи! – вскрикнула Лёна.

– Я смотрела в синие, полные боли глаза Мигеля, – продолжила я рассказ, – потом в его выжженные глазницы… И поклялась страшной клятвой: пока я жива, никто больше не станет жертвой Рамона по моей вине! Никогда! Именно поэтому я стараюсь держаться подальше от мужчин и не заводить ни с кем тесную дружбу, понятно? Ни с кем!

– Прости меня! – плакала Лёна. – Прости, я не знала! Это так страшно! Мучительно… Но Эйден все равно обязательно должен узнать…

– Это смертельно больно, – согласилась я, ласково промокая ее щеки платочком. – Но пусть эта мука из-за меня больше никого не коснется. И больше мне не придется умирать вместе с кем-то из вас и возрождаться одной…

– Прости меня! – хлюпнула подруга, шмыгая носом. – Я… мне нужно…

– Уходи, – с усилием улыбнулась я. – Вольного ветра и свободного неба!

Лёна порывисто выбежала из гостиной. Вскоре послышался шум мотора.

На каминной полке однообразно тикали антикварные часы-сова. Скалились, строили рожи хрупкие фарфоровые статуэтки мандаринов и пастушек. Безнадежно стремился ввысь белоснежный фаянсовый голубок. Декоративные блюда бликовали в свете рожков настенных бра лунными пятнами сине-коричневых узоров…

– Ты в порядке? – В комнату стремительно вошел Диего.

– Почти, – солгала я, вороша угли и старательно пряча в тень заплаканное лицо. Ничего не хочу! Ни любви, ни страсти, ни внимания, ни заботы, если они достаются такой ценой. Ни-че-го.

Мужчина подошел к камину, взял забытый стакан воды, покатал в ладонях и допил. На секунду застыл и поборол необъяснимую дрожь.

– Пора спать, – сказал он внезапно охрипшим голосом. – Завтра у нас будет напряженный день.

– Спокойной ночи, – попрощалась я, оставаясь тихо сидеть у камина во власти разбуженных воспоминаний.

Сгорали, потрескивая, дрова. Жар осушал горько-соленые слезы. Дарил кратковременное забытье. Мурлыкал и терся о ноги большой кот, забирая печаль. Жизнь продолжалась…

Труп врага пахнет хорошо, но воняет – плохо!

Поздним утром я спустилась вниз, к недовольной перебазированием Натке и странно-задумчивому Диего.

– До чего мы дошли! – уперла руки в боки хранительница. – Из родного дома, как зайцы, бежим! – Сегодня она перевязала лоб широкой лентой с бисерной вышивкой и выглядела издали как индейская скво. Ну, точно, как же я забыла – Натка вышла на тропу войны!

– Натка, – строго напомнила я ей, – там тоже родной дом.

– Какой там дом! – пригорюнилась женщина-домовушка. – Явочная квартирка. Конура…

– Там пять комнат, – резонно заметил Диего, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Если бы каждая собака барствовала в таких условиях, то людям стало бы негде жить!

– А людям и так негде жить! – фыркнула хранительница, доставая из-за спины поварешку и ласково поглаживая. – Потому что каждая собака…

– Стоп! – подняла я руки. – Натка, если тебе там плохо, то можешь остаться здесь. Мы как-нибудь справимся.

– «Как-нибудь» – это как? – подозрительно сощурилась женщина. – Борщ на потолке, спагетти на стенах, битки в дверях, гуляш по коридору, суши на балконе? Плавали уже, знаем!

– Ну… – Мне хватило совести покраснеть, вспоминая, как я доказывала Диего – какая я замечательная кулинарка. Доказала. Пожаром и капитальным ремонтом квартиры.

– Ну! – нахмурилась хранительница, выуживая в дополнение к половнику шумовку. И тоже из-за спины.

– У тебя там полевой набор ниндзя? – ехидно полюбопытствовал мужчина. – А вместо пулемета на закуску кухонный комбайн?

– У меня там НЗ на случай самообороны, – рявкнула женщина и вперилась в меня настойчивым взглядом. – Я жду объяснения, как вы будете справляться одни!

– Можно позвать… – Я набрала воздуха перед тем, как выговорить, и надеялась остаться живой.

– Временную хранительницу, – можно сказать, закрыл меня грудью телохранитель.

– ЧТО-О-О?!! Вот вам! – У меня под носом оказалась поварешка, у Диего – шумовка. – Размечтались! Чтоб я себе все удовольствие обломала! Не дождетесь! Быстро всем на выход!

– Вольдемар не выживет, – с фальшивой скорбью сообщил мне телохранитель. Разглядывая шикарно отделанный потолок, выдал с нескрываемой иронией: – Она его массой задавит, пастеризует и в банки закатает.

– У тебя проснулось милосердие? – неприятно удивилась я, открывая холодильник и наливая себе апельсиновый сок.

– У меня проснулась рациональность, – хмыкнул Диего. – Такого размера банку нужно где-то хранить. И мне не хочется видеть эту пресерву через стекло. Я эту сволочь и в натуральном виде перевариваю с трудом!

– Мы ее есть не будем, мы ее в огороде закопаем, – успокоила его я. Ловко перевела стрелки: – Чем пока займемся?