Русско-японская война. В начале всех бед - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Уткин cтр.№ 72

Несомненно, что те же факторы действовали и на японцев. Но чувство удачи помогало им. Куроки, когда увидел успех своего ночного предприятия, выглядел вполне счастливым человеком. Он курил сигару, и, с выражением полного удовлетворения на лице, взобрался на новый наблюдательный пункт. На полпути к западу, между его наблюдательным пунктом и Ляояном стояла высота 920. Она привлекла его внимание только потому, что штурм этой высоты должен был предшествовать штурму самого города. Густо поросшая гаоляном, эта высота ничем прочим не выделялась. Примерно 25 метров в высоту, плоская вершина. Прямо на север, сквозь бесконечный гаолян вдали видны были угольные шахты Ентая. Западнее шахт — всего несколько маньчжурских деревушек. Они важны были только тем, что находились рядом с самым важным объектом русских — их железной дорогой, соединяющей их с большой Россией.

Куроки изучал европейскую историю и знал, что день 1 сентября для военной истории Европы — день Седана, где в 1870 г. германские войска окружили и заставили сдаться великую французскую армию. Не последует ли повторение этой истории в Восточной Азии? Куроки восстановил связь с Ойямой, и Кодама уверил его, что русские отступают перед напором Четвертой японской армии. Русские готовят к отходу новые и новые поезда. Как это ни звучало тогда фантастически, но малоповоротливые русские не устояли перед напором армии страны Восходящего солнца. Куроки обратился к своим офицерам: «Основная масса российской армии отходит к Мукдену. Первая армия будет преследовать противника». Но в половине второго дня настроение японцев определенно изменилось. На правом берегу Тайцу появилась трехкилометровая колонна русских войск.

Старый Бильдерлинг был осторожен. В частности, он вдвое преувеличил численность японских войск, форсировавших Тайцу. Ему следовало атаковать японцев 1 сентября, когда те еще не закрепились, но он ждал высших указаний и «готовности последнего солдата». 1 сентября японская артиллерия начала обстрел Ляояна. Японцы с гигантским трудом тащили с собой 6-дюймовые русские пушки, захваченные под Наншанем. Теперь они установили их на вершине захваченного холма Шоушан рядом с оставленными дополнительными русскими орудиями, и направили стволы на железнодорожный вокзал Ляояна. Как пишет корреспондент парижской «Тан», «пассажиры бежали, бросив багаж, китайцы грабили брошенное, а казаки ломились в склад с шампанским». Снаряды падали на местную почту, на тенты «Красного креста», на парк со старинной пагодой, на гремящий музыкой ресторан.

Куроки ощутил, что настал его час. Несмотря на численное превосходство русских, он отдал приказ о всеобщем наступлении. Удача не подвела его. В половине одиннадцатого его войска были на холме, отделявшем Куроки от Ляояна. Среди русских началась паника. По японским сведениям, четыре русских батальона бежали, даже не будучи атаковаными, открывая брешь, в которую немедленно бросился Куроки. Окруженный русский полк подался назад. Счастье — со стремительными, а русские войска были неповоротливы. Героизм отдельных подразделений, их праведная стойкость, не смывают позора всеобщего разгильдяйства, отсутствия порядка. После полуночи на 2 сентября 1904 г. Куроки уже не сомневался в успехе. Смелость города берет — это было сейчас о нем. Он думал о марше на далекие угольные копи, чтобы широким маневром замкнуть весь этот дутый пузырь русских — Ляоян. Пока мешала только высота 920.

Куропаткин сидел в своем штабном вагоне около железнодорожного моста через Тайцу. Он сохранил присутствие духа. В начале второго ночи на 2 сентября он отдал приказ встретить движение войск Куроки контратакой. Одновременно укрепить внутреннюю линию обороны Ляояна. Но ночью русские коммуникации практически не работали. И ему было трудно представить себе, что все им превосходно линии обороны, начиная с Шаошаня, уже в руках японцев. Не был готов к этой войне генерал Куропаткин. Генерал Орлов (тринадцать батальонов в Янтае) так и не получил посланную ему диспозицию № 4 и приказ Куропаткина. Он запросил разъяснений у генерала Бильдерлинга, но его посланец исчез в гаоляне и так и не появился.

Со своих позиций несколько южнее Янтая генерал Орлов мог слышать бой, который вел расположенный южнее Бильдерлинг, он знал о падении сопки, которую японцы называли Манджу Яма. Оставив половину сил на прежних позициях, Орлов бросился на помощь атакуемым русским частям в районе Манжу Яма. Не пройдя и двух километров, он наткнулся на японцев. Орлов призвал к себе на помщь оставленную половину войск. С наступившим утром русский генерал понял, что возвратить эту потерянную Манжу Яму он не сможет, а чуть позже полудня он решил, что единственно верный путь — это бросить все наличные силы против японцев. Трудности наступления — была потеряна организованная сила войск — заставили его принять решение отступать к железнодорожной станции Ентай. Японцев было гораздо меньше, чем 12 батальонов Орлова, но они понимали что действуют и сохраняли инициативу. Их удары резко ослабили силу 12 батальонов, начавших неорганизованное отступление в зарослях все того же гаоляна.

Утром 2 сентября генерал Штакельберг обратился к своим войскам, своему Первому корпусу. На раненых внимания не обращать, решать боевую задачу. После полудня Штакельберг обнаружил деморализованных людей Орлова. Его собственные войска были утомлены длительным переходом и общей сумятицей. Сложение воль двух обессилевших частей не породило новую волю. Всем им было неимоверно трудно помочь ослабевающему 17 корпусу генерала Бильдерлинга. Штакельберг был в ярости от тупых действий Орлова, и он попытался создать твердый костяк сил, который прирастал бы присоединением блуждающих в гаоляне солдат Орлова. После яростной сцены нелицеприятных взаимных объяснений генерал Орлов вскочил на коня, призвал к себе свой последний батальон и бросился по просяному полю в атаку. Японцы подождали, пока батальон Орлова приблизился на минимальную дистанцию, и открыли жестокий огонь. Орлов вел себя геройски. Он был ранен много раз (хотя и остался жив). Его батальон стал жертвой слабой ориентации, недостаточной головной работы, жертвой неумелого командования, не имевшего даже карт местности.

Штакельберг несколько позже в этот день он наладил сотрудничество с командиром Независимой забайкальской казачьей бригады и Уральской казачьей бригады генералом Мищенко, за которым шел 21 эскадрон казаков, и который имел 12 орудий. Но атака поздно вечером не удалась, и дело было намечено на следующий день. Русские оставили шахты Ентая, которые находились всего в 14 километрах от основной, ведущей на север железнодорожной линии.

Только после полудня Куропаткин узнал о неудаче Орлова. Главнокомандующий немедленно лично отправился на станцию Ентай. Здесь, демонстрируя личную отвагу, Куропаткин лично вел в бой пехотную роту. Он приказал приложить все усилия, чтобы отбить у японцев холм Манжу Яма, угрожавший всей линии русских укреплений вокруг Ляояна. К пяти часам вечера не менее 152 орудий были собраны у Манжу Яма. Японский полк противостоял 25 пехотным батальонам русской армии. Та же злая сила, что и в случае с Орловым, подействовала на нападающих: бойцы в темноте теряли свои боевые части и одновременно теряли ориентацию. Просяное поле Маньчжурии выводило всех из себя, бойцы страдали от дневной жары, от чернильной темноты ночи, от неистребимой жажды, от усталости и голода.