Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 83

Геббельсу не позволили закончить предложение и в тот день удалили с сессии, потому что он отказался отозвать свои ремарки. Но непоправимое уже случилось – имя национального героя было во всеуслышание связано с предателями и дезертирами. Когда Геббельс тем же вечером появился во дворце спорта, до отказа набитом приверженцами нацистов, его приветствовали как героя.

Как бы ни расценивались поношения Геббельса, они были, прежде всего, примером полного смешения фактов и поступков, которое совершалось с небольшой надеждой на успех. Связывать имя фельдмаршала Гинденбурга с дезертирами было настолько нелепо и бессмысленно, что Геббельс путался в попытках объяснить свое обвинение. Но сам факт, что он его озвучил, говорит о многом. Нацистский пропагандист надеялся, что оно окажет влияние на многих. Утверждение, что социал – демократическая партия является сборищем дезертиров, являлось бесстыдной демагогией и было тотчас опровергнуто одним из ораторов – социалистов, который напомнил, что в его делегации рейхстага больше ветеранов, чем в делегации нацистов. Но убедительные аргументы уже не имели веса для неистовствующей толпы восторженных сторонников Гитлера.

Таким же неправомерным было утверждение Геббельса, что национал – социалисты доверили Гинденбургу пост президента в надежде на то, что он, хотя бы в основных вопросах, будет проводить политику, которую национальная Германия считает жизненно важной. В 1925 году эта партия была слишком немногочисленной и дискредитированной, чтобы сыграть решающую роль в выдвижении или избрании Гинденбурга, не говоря уже о том, что она и тогда приняла его кандидатуру с большими оговорками. Нацистский представитель в комитете Лебеля противился выдвижению кандидатуры маршала до последнего момента, поскольку партия не испытывала уважения к маршалу. (То же самое можно сказать и о Немецкой национальной народной партии. Гугенберг и его сторонники сопротивлялись выдвижению кандидатуры Гинденбурга в 1925 году так же яростно, как и теперь.)

Но было нечто странное и в выступлениях в поддержку Гинденбурга. В речах тех, кто поддерживал его еще в 1925 году, превалировали нотки уважительного отношения к Гинденбургу прежде всего как к национальному герою. В таком тоне выступали граф Вестарп (от имени народных консерваторов); Фридрих Бальтруш, который в 1925 году входил в Немецкую национальную народную партию, а в 1932 году стал одним из лидеров «Юнгдойчер Орден»; ораторы от христианских социалистов, крестьянской партии и др. Эти люди представляли группы, обреченные на бессилие ввиду своей малочисленности. Их ссылки на «победителя при Танненберге» и на «фельдмаршала фон Гинденбурга, как на символ немецкого единства» были в общем – то пустым звуком. Ведь было очевидно, что «концепция Гинденбурга», названная так одним из писателей – современников, заключавшаяся в объединении нации, невзирая на все партийные различия, больше не была достаточно эффективной, если вообще когда – то была таковой.

Если народные консерваторы, христианские социалисты и другие представители мелких групп могли поддержать Гинденбурга без идеологических сомнений, социал – демократам было трудно объяснить свою поддержку его кандидатуры. Нацисты продолжали упрямо повторять то, что говорили еще в 1925 году, а коммунисты яростно выступали против политического и социального предательства, которое подразумевалось в поддержке социалистами Гинденбурга. Несколько растерявшись, социалисты не стали настаивать на своем выступлении в рейхстаге в первый же день, хотя имели на это полное право, являясь в нем самой многочисленной партией, а дождались второго дня дебатов. Когда слово взял Брейтшейд, он осторожно, подбирая слова, разъяснил, что, если речь идет об идеологии, его партия и сейчас занимает позицию, полярно противоположную президентской, но она изменила свое мнение о нем в одном важном вопросе. Если раньше у социалистов существовали опасения, что он может воспользоваться своим положением для претворения в жизнь неконституционных авантюр, теперь таких опасений нет.

Партия поддержала Гинденбурга, поскольку его продолжительное пребывание на президентском посту было единственной действенной гарантией того, что Веймарская конституция будет соблюдаться и Германия не станет жертвой нацистской диктатуры.

Настроение «Алисы в Стране чудес», царившее на протяжении всех дебатов, достигло своей кульминации в речах депутата Больца – оратора от партии «Центра» – и его товарища по партии Брюнинга, который обратился к собравшимся как канцлер. Больц также столкнулся с задачей объяснить прежние заявления своей партии о преклонном возрасте Гинденбурга и отсутствии у него политического понимания, но ему это удалось легче, чем его коллеге – социалисту. Также у него не было социальных и идеологических трудностей в объяснении поддержки президента партией «Центра». Тем не менее именно он, товарищ канцлера по партии, произнес воистину убийственную по своей откровенности речь. Описывая переговоры между нацистами и Немецкой национальной партией о кандидатуре Гинденбурга, Больц акцентировал внимание на том, что в прежние времена правые всегда настаивали на непартийном статусе должности маршала и хотели сделать его даже более независимым от партий и парламента, чем он уже был.

«Сегодня выбор кандидата является зависимым от партийных политических обязательств. Сегодня от кандидата ждут, что он отвергнет прошлое и согласится заранее на новую будущую систему. В качестве доказательства доброй воли от Гинденбурга потребовали послать правительство к черту. На этих условиях правые могли бы выдвинуть Гинденбурга своим кандидатом. Бесхарактерный Гинденбург был бы для них приемлемым, а свободного Гинденбурга, ответственного только перед собой и своим народом, они отвергли».

Больц, конечно, не знал, что Гинденбург был готов расстаться с Брюнингом, чтобы найти общий язык с правыми. Брюнинг хранил трудности своих взаимоотношений с президентом в тайне даже от своей партии. О них знал только лидер партии монсеньор Каас.

Речь канцлера не содержала и намека на ухудшившиеся отношения между ним и президентом. Наоборот, стремясь во что бы то ни стало обеспечить переизбрание Гинденбурга, Брюнинг нарисовал картину, весьма далекую от реальности. Изображенный им маршал был мало похож на старика, подверженного резким перепадам настроения, с которым ему приходилось общаться. Он держался прекрасно, был, как обычно, сдержан и спокоен и проявил эмоции только тогда, когда призывал аудиторию голосовать за Гинденбурга.

«(Если в течение двух лет я мог поддерживать надежду справиться с трудностями, то не только потому, что верил в высшую силу, но также благодаря тому, что мне было позволено служить такому человеку, как господин рейхспрезидент фон Гинденбург. Любой, кому довелось служить этому человеку, поймет, что я, а со мной, я верю, и весь немецкий народ сделает все, чтобы этот человек и дальше продолжал вершить судьбу Германии. Не думайте, что кто – нибудь из вас может претендовать на роль исторической личности такого масштаба. И помните: именно от переизбрания господина рейхспрезидента зависит, поверит ли мир в то, что истинное уважение, чувство истории и традиций, способность признать человеческое величие еще живы в Германии».

Выслушав все речи, рейхстаг согласился на предложенные правительством даты выборов – 13 марта и10 апреля. Он отклонил предложение о недоверии кабинету, правда, небольшим большинством в 24 голоса. Немецкая народная партия и крестьянская партия поддержали предложения, объяснив, что их поддержка Гинденбурга не подразумевает одобрения действий Брюнинга. Возражения против Гренера и Дитриха также были отклонены. 26 февраля рейхстаг снова объявил о перерыве в своей работе.