Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 77

Канцлер, естественно, тоже занимался проблемой поиска кандидата. Ему было совершенно ясно, что Гитлера, так же как и любого другого нациста, нельзя допускать к президентству. Некоторые центристские сторонники предложили Брюнингу самому баллотироваться в президенты. Предложение поддержали руководители Баварской народной партии. Баварцы первыми поддержали Гинденбурга в 1925 году, но теперь они сомневались, достаточно ли у старого маршала сил, чтобы защитить конституцию от наступления нацизма. Но Брюнинг не дал своего согласия. Он трезво оценивал свои возможности и понимал, что ему не хватает красноречия и некой харизмы, которая позволила бы сплотить нацию и увлечь ее за собой. К тому же его деятельность на посту канцлера добавила ему непопулярности, которую он не мог преодолеть. Как Брюнинг ни ломал голову, он так и не нашел кандидата, который мог бы противостоять нацистам, имея хотя бы минимальные шансы на успех, кроме Гинденбурга.

Решение далось Брюнингу нелегко. Он отлично знал, что президент считает дни до того момента, когда сможет покинуть президентский дворец и удалиться в Нойдек, где будет доживать свои дни вдали от политической ответственности, в окружении своих старых друзей (которые вновь станут таковыми) и товарищей по оружию [31] . Возраст президента, ухудшение его здоровья и постоянные сомнения насчет Брюнинга обещали сделать дальнейшее сотрудничество еще более трудным, чем раньше. И все же канцлер знал, что, какие бы проблемы ни ожидали его во взаимоотношениях с Гинденбургом, он должен приложить все силы для его переизбрания, если, конечно, хочет, чтобы его политика имела шанс в будущем принести реальные плоды. Чтобы сделать повторное выдвижение более терпимым для Гинденбурга, канцлер хотел продлить срок его полномочий голосованием рейхстага и рейхсрата. Эта процедура также должна была избавить страну от многочисленных неприятных моментов, связанных с проведением предвыборной кампании, и обеспечить демонстрацию единства Германии, тем самым упрочив его собственную позицию на предстоящих конференциях по репарациям и разоружению.

Однако, учитывая преклонный возраст Гинденбурга, все эти меры могли дать лишь временное решение главной проблемы – держать нацистов подальше от президентства. Если Гинденбург умрет в течение ближайших двух – трех лет, Гитлер все еще может стать президентом. Поэтому канцлер решил объединить избрание Гинденбурга с попыткой восстановить монархию. Поскольку о возврате предвоенных условий речь не шла, а оба потенциальных монарха – и бывший император, и бывший кронпринц – были слишком дискредитированы, чтобы возводить их на престол, он все чаще думал об ограниченной монархии в английском стиле. При этом Гинденбург мог бы до конца своих дней оставаться регентом, а после его смерти трон мог занять один из сыновей кронпринца. Брюнинг обсудил свой план с некоторыми депутатами рейхстага и, получив их одобрение, решил претворить его в жизнь. Он понимал, что это предложение встретит сильное сопротивление (но все же, судя по всему, недооценил силу антимонархистских настроений). Поэтому с организацией плебисцита следовало подождать до тех пор, пока ему не удастся упрочить собственную позицию большим успехом на внешнеполитическом поприще. Если ему удастся добиться прекращения всех репарационных выплат и хотя бы минимальных успехов на переговорах по разоружению, народ, впечатленный этими достижениями, с большей готовностью примет его предложения. Канцлер также не сомневался, что разработанный им план поможет вбить клин между Немецкой национальной партией и нацистами. Последние наверняка выступят против него, но первые, скорее всего, согласятся. А прежде всего, Брюнинг ожидал, что так ему будет намного легче убедить Гинденбурга согласиться на продление срока президентства. Он считал, что маршал пойдет на это охотнее, если будет знать, что таким образом поможет восстановить монархию и окончательно очистит себя от обвинений, выдвинутых против него относительно действий 9 ноября 1918 года. Канцлер был убежден, что Гинденбург посчитает восстановление монархии венцом своей долгой карьеры.

К его удивлению и разочарованию, маршал отверг этот план сразу и окончательно. Он сказал Брюнингу, что ни за что не станет помогать возводить на трон «<кого – то, кроме самого императора». Позволить кому – нибудь другому занять престол, объяснил он, было бы нарушением клятвы верности, которую он принес императору. Гинденбург не дал своего согласия и на восстановление монархии по английскому образцу. По его мнению, это была ненастоящая монархия. Даже империя Бисмарка не могла считаться удовлетворительной, заявил он и мысленно вернулся к давно ушедшим дням старой прусской монархии, которая всегда оставалась для него образцом. У Брюнинга создалось впечатление, как он вспоминал позднее, что он и маршал говорили на разных языках. Все его усилия убедить маршала оказались безрезультатными.

Представлялось маловероятным, что Гинденбург изменит свою позицию, но если кто – то и мог убедить маршала в целесообразности плана Брюнинга, то только Шлейхер. Однако, как выяснилось, влиятельный генерал не проявил никакого энтузиазма в отношении плана канцлера. «Идея, – писал Брюнинг, – была отвергнута не только Гинденбургом, но и армейской верхушкой (несомненно, речь идет, в первую очередь, о Шлейхере, с которым канцлер консультировался в первую очередь). Все они в высшей степени скептично отнеслись к возможности реализации моего плана конституционными средствами, то есть путем плебисцита. А неконституционные средства были бы отвергнуты генералами так же решительно, как и мной». Поэтому от плана пришлось отказаться [32] .

Поскольку теперь нацистам нельзя было преградить путь к президентству навсегда, все же было очень важно как можно дольше держать их подальше от президентского дворца. Брюнингу предстояло убедить Гинденбурга согласиться на продление срока полномочий без каких бы то ни было изменений в правительственной системе. Но старый маршал, как и следовало ожидать, ни за что не желал соглашаться. Он привел обычные аргументы, которые действительно являлись препятствием к повторному выдвижению его кандидатуры: преклонный возраст, отвращение к политике, право на покой и уединение после семи долгих лет пребывания на высшем посту в государстве. Он также указал на отчуждение его прежних сторонников, считая маловероятным, что они снова проголосуют за него. Маршал опасался, что, возражая против его кандидатуры, они снова поднимут вопрос о его роли в тот злосчастный ноябрьский день 1918 года. А быть кандидатом левых он не желал.

Но Брюнинг не сдавался. Все, чье мнение имело вес для президента – Шлейхер, Нейрат, Отто Браун, – были призваны на помощь, чтобы заставить его изменить свою позицию. Но на каждого, кто требовал, чтобы Гинденбург согласился на переизбрание, находился другой, кто предостерегал его от превращения в кандидата от социалистов и от предательства всего того, за что он выступал всю свою долгую жизнь. Насколько результативными были эти советы, Отто Браун узнал, когда сам явился с визитом к Гинденбургу. Президент с готовностью выслушал аргументы Брауна и обещал подумать; когда же Браун уходил, маршал попросил сохранять его визит в тайне. Если станет известно, что социалисты являлись к президенту, это спровоцирует новый поток возмущения от его бывших друзей и соратников, а старый и очень усталый человек больше всего на свете желал, чтобы его оставили в покое.